Привет. Мое имя Чжан ХенСын. Обычный парень, с ярким и глубоким внутренним миром и безумно дружелюбным взглядом. Внешность практически стандартная. Почему практически? Потому что не каждый кореец ходит с безумно яркими рыжими волосами, с неровной челкой на глаза и с проколотой нижней губой, в которой торчал небольшой шип. Именно этим он был не совсем как все. Ростом не удался, телосложением тоже. Впрочем все недостатки роста/веса компенсировались добрыми глазами, открытой улыбкой и мягким нежным голосом.  Характер к слову у паренька, не смотря на внешность ангела, был адский. Хенсын безумно наглое и резкое создание, хотя все ангелы внутри оказываются сущими дьяволами.
Именно таким будет это начало. ХенСын был, а вернее и есть, обычный трейни одной из популярных агентства. С детства мечтал стать певцом, ну или на худой конец танцором. Хотя нет, скорее не так, он всегда хотел стать ведущим танцором в какой-либо группе. Так будет правильно и правдиво. Танцами он занимался с раннего детства, и в свои двадцать три на редкость умело управлял своим телом. Будь то сальто, или нижний брейк, или шпагат и стрип-пластика. Хенсын человек, который вечно ставит себе цель и упорно идет к ее исполнению. Так он в детстве поставил себе цель стать знаменитостью, занимался танцами, вокалом, и везде добился успеха. Вот только не смотря на все его качества, в группах ему не везло. Вернее просто находились люди которые той или иной группе становились важнее. А Хенсына вечно оставляли, где то позади, что дико огорчало молодого человека.
В жизни начинающей звезды случаются мрачные моменты, кого-то подвергают сексуальному насилию, некоторые становились буквально рабами своего агентства.  Такое случалось сплошь и рядом. Буквально в каждой популярной ныне, и не очень, группе были мальчики, которые подвергались как первому, так и второму. И на это уже перестали обращать внимания, просто счастливо улыбались, радуясь тому, что они не родились девочкой, ибо, как известно домогательств к девушкам более активно, чем к  парням. Хенсын был не исключением, правда, его не домогались в плане секса, не угрожали чем либо, не делали рабом агентства. Просто сказали, что если он сможет сделать из зазнавшегося репера человека, путь к славе ему будет открыт. Хенсын же не ожидая особой подставы, весьма быстро согласился, не обращая внимания на не предвещающие ничего хорошего кивания директора, и сочувственные взгляды менеджеров.
Вообще вы замечали когда-либо, что самые сумасшедшие поступки в самом начале выглядят очень даже мило, в  ярой упаковке с розовыми ленточками? Если это конечно не идея спрыгнуть с крыши взявшись за руки. Романтично конечно, но ярким и розовым особо не тянет. А вот наблюдать за взрослым парнем, а как показывала информация в интернете, парень был младше самого Хенсына на пару месяцев, и получить после славу, звучит не просто заманчиво, а безумно заманчиво. Это не просто яркая упаковка, это просто ядовито яркая упаковка с радужными ленточками, так и тянет раскрыть и посмотреть что внутри. Посмотрел, как говорится.
Соглашаясь на такое дело, Хенсын мечтал о том, что ему нужно будет в худшем случае просто готовить парню кушать, выносить за ним мусор, и следить за его манерами. Но кто знал что за красивой и притягательной внешностью окажется нечто с таким характером? Правильно, менеджеры и директор. Но в их планы входило затянуть пташку в золотую клетку с табличкой «ЧунХен».
Куда легче сказать: "У меня всё хорошо."
Чем объяснять, почему я так хочу разъебать себе голову о батарею.
Стоя напротив двери номера в дорогом отеле, Хенсын мялся как девственница перед первым совокуплением. Хотя почему же как? Шмыгнув пару раз носом, и почесав рукой шею, рыжик задумчиво открыл ключом дверь и шагнул внутрь квартиры. Закрыв за собой дверь, Хенсын вновь замялся. Чувствовать себя неким воришкой было дико неуютно, однако ты уже смирился с судьбой, и главное было, конечно же добиться успеха в этом деле, и наконец вдохнуть в себя пьянящий аромат славы. Ты же ведь с детства мечтал быть певцом! Вперед, борись за свое место, Хенсын! Ты должен пройти это испытание иначе это не ты. Убеждал ты себя, все же кусая губы от пошаливающих нервишек.
Комната оказалась как то слишком большой, в ней спокойно, наверное, мини футбольное поле можно было устроить. Хотя, черт их этих богатеньких знаменитостей не знает, может у кого этажом выше или ниже, как раз это самое поле и имеется. Вообще лично Хенсыну было не очень уютно находиться в этой комнате. Или причиной тому парочка лежащих девушек, в чем мать родила, и среди этого «богатства» еще и тушка парня столь же одетого? Вполне реально, нет, особо стыдно не было, видели, как говорится, плавали. Но просто, вдруг он помешал важному процессу. Хотя если присмотреться, то нет, процесс он не прервал, а значит останутся живы. Тушка парня зашевелилась, и встала с кровати, внимательно смотря при этом на Хенсына, от чего у последнего зародилось явное ощущение, что ничем хорошим затея явно не закончится. И кажется именно сейчас в мире родился очередной кэп.
К слову сказать, парень выглядел как то, немного иначе чем Хенсын представлял. В реальности он было больше сексуальности и некой еле заметной, хотя почему еле, весьма заметной, если уж присмотреться, пошлотинкой. Хотя наверное причиной тому был факт полного отсутствия одежды. При этом если первого это чуть смущало, то второго вообще нисколько. Он будто привык щеголять в кастюме Адама без Евы по улицам, и вообще стыдно у кого видно и у кого хвастаться нечем. Хотя не будем вдаваться в подробности, а то кажется, что Хенсын слишком уж долго таращится на этого странного парня с полным отсутствием стеснения.
- Ты кажется форму забыл одеть. – внезапно начал ЧунХен. – Или она у тебя в чемодане?  Не понимая хлопаешь глазками пытаясь догнать о чем говорит парень, однако его логика как то странно ускользает. Кажется, они с ним на разных волнах разговаривают. – Не помню, что бы я заказывал стриптизера. – Дальше уже не слушаешь, ошалело уставившись на ЧунХена. Что? Стриптизера? Да он только на могилке его станцует, коли уж на то пошло! И не просто стриптиз, а лебединое озеро в пачке и пуантах. Такой унылый видок. – Отчетливо слышишь скрип своих  зубов, и тщетно пытаешься усмирить закипающую злобу внутри себе. Так Хенсын, слава, танцы, группа. Успокойся.  Тебе еще нервы пригодятся. Но черт его подери, унылый? Мне что, нужно было как этому одеться? Ой… ЧунХен поднялся с кровати, и Хенсын едва ли не взвыл. Почему только в фильмах в такие моменты появляется цензура в виде белого облачка в нужных местах?
Адамчик корейского разлива прошествовал к бару и налил себе что то, глаз дернулся вместе с бровью. Захотелось подойти и дать ему по рукам, а потом заставить его хотя бы халат что-ли надеть. Ну, или за неимением энного, в чем ХенСын как то сомневался, трусы надеть, в наличие коих он все же надеялся. ЧунХену, кажется, стал надоедать факт молчаливого гостя. Хотя он явно не смотрел парню в глаза, иначе увидел бы там намного больше простых слов, в глазах Хенсына просто плескалось желание убить, уничтожить или вообще, хотя вообще там было мало, поэтому забудем.
-Нуу? Тебе музыки? Света? Денег? – Хенсын никогда не чувствовал себя так погано. Даже когда первый раз не прошел кастинг в агентство, такого жестокого унижения он не ощущал. В глазах горела ненависть, но этот олух был слишком ослеплен лучами своего самолюбия. Как тебе эти купюры? – в грудь рыжику тыкнули парой бумажек, руки непроизвольно сжались в кулаки, хочется с одной стороны забиться в угол и ненавидеть весь мир. С другой стороны хочется хорошенько шарахнуть зазнавшегося представителя семейства рогатых. – Их достоинство тебя устроит? – Хочешь ответить, но вновь понимаешь, что любое твое сказанное слово может использоваться против тебя, и тогда любимой карьере будет поставлен жирный черный крест, а этого исхода тебе никак не хотелось. Разозлило еще больше тебя еще и то, что последовало после тыканья деньгами в грудь. ЧунХен смачно толкнул Хенсына от чего последний не ожидая подставы едва ли не сделал  сальто. – Давай, а теперь я хочу увидеть твое достоинство, что бы знать не продешевил ли я. – Он еще и смеется истерично, ну что за хрень такая? – Не бойся, если что доплачу.
Хенсын покрывается красными пятнами злости, однако из-за освещения их не особо видно. Однако видно откровенный взгляд репера в район паха рыжика. Вот ведь сволочь!
Хенсын глубоко вздыхает, и опускает свою сумку в которой были пару вещей на смену, ибо компания решила что жить они будут вместе, и рыжик уже чувствовал весь апокалипсис сея ситуации. Кажется репчик уже размечтался на что то большее, ибо его взгляд становится все внимательнее. Посмотрим. – А ты красивый. – Этого ты не ожидал, поэтому опешил и уставился удивленно на парня напротив. Вообще странно что рыжика не смущала нагота белобрысого от слова никак. Будто бы он каждый день голых парней рассматривает и вламывается в их дома. Хенсын, в каком то трансе ощущает на своем лице теплую руку ЧунХена, потом на губах. Оцепенел, кажется от такой наглости. Ибо пошевелиться сил нет, оттолкнуть тоже. Однако уже следующие слова полностью разрушают состояние транса. Я хорошо заплачу.  Раздевайся, маленький. Удовлетвори меня.
Терпение на этом заканчивается, подходишь к парню вплотную, и внимательно смотришь в глаза. В голове рождается просто дикая идея, и в целом если уж посудить она не так плоха, но черт его знает кто из вас двоих сильнее. Если ты, то все прекрасно, если он то дело пахнет керосином. Однако кто не рискует тот не пьет шампанского, не так ли? Внезапно ухватившись рукой за то самое, чуть сильнее чем нужно сжимая его, ты с совершенно невинной улыбкой и дико ласковым тоном шепчешь ему на ухо – А больше тебе ничего не сделать? Интимную стрижку быть может сделать в форме стрелочки? – сжимаешь его плоть еще сильнее, вообще это по сути больно, и странно что его, Хенсына, еще не пришибли за такое, однако уже в следующую секунду ты отпускаешь Чунхена, брезгливо обтерев руку о его живот. – А теперь слушай сюда, я сюда не плясать пришел, и не ублажать тебя, у тебя для таких целей, - Хенсын дернул головой указывая на спящих дамочек, - и без моей скромной персоны пол Кореи. Меня прислало агентство, которое решило что один блондинчик в шоубизнесе чрезмерно зазнался. Однако он слишком мил и популярен что бы его слить в низ развлекательной системы. Улавливаешь? – Хенсын внимательно смотрел на парня, который похоже пребывал в некоем шоке. Ну еще бы, хотя на его месте Хенсын бы просто развернул своего «гостя», и точным пинком бы выпнул его из квартиры. – Так вот, с этого дня я буду за тобой присматривать. И если что, я тебя старше, поэтому будь добр обращайся ко мне подобающе. Understand? – Хенсын безумно мило улыбнулся, и обойдя хозяина квартиры направился к лежбищу голых тел. Кашлянув громче чем положено, рыжик громко взвыл протяжное «irona», от чего дамочки не просто проснулись, а подскочили на кровати. – Леди, я бы настоятельно вас просил надеть свои шмоточки, и закрыть дверь номера с обратной стороны. И не стоит смотреть на меня так удивленно, даю вам на все десять минут, после чего обещаю, не посмотреть на то что вы все же дамы, вышвырну вас за дверь.
ЧунХен кажется, кипел от злости. Был бы он кастрюлей, наверное, крышку бы уже срывало. Как то отдаленно подумал рыжик, удивляясь тому насколько странные мысли его посещают порой. Итак, вернемся же к тебе Адамчик. Вышвырнуть меня ты не можешь, В этом случае проблемы будут не у меня, а у тебя. Ты ведь сам это понимаешь да? С этого дня мы будем жить вместе, и ничего пошлого тут нет. Дамы я жду. – Как бы невзначай напомнил он девушкам, которые явно даже не думали, куда-либо уходить. Однако после напоминания некоторые начали подбирать вещи, бурча при этом какие-то проклятия. – Вопросы есть кстати? И да, ванна где? Мне руку помыть нужно.

Знаете, бывают дни сумасшедшие с самого утра, они пропитаны безумием и резким запахом приключений. Бывают дни спокойные, меланхоличные, с легким привкусом мятного чая. Бывают дни обычные, которые отдают терпким ароматом мандаринов, с легким, невесомым оттенком свободы. Бывают дни, с одной стороны обычные, но с другой совершенно безумные. Именно таким был этот день. Утро ничем не примечательное, с серой биркой «обычный», таких миллионы, и все они как на подбор не пропитаны ничем, лишь серостью и однообразием. День был с таким же запахом нафталина, и такой же безумно серый, даже прозрачный. Хотя уже тогда в воздухе витал еле уловимый запах переживаний и расстройств. Запах не предвещающий ничего хорошего, он отдает специями, щекочет нос и в итоге, если его чуть больше чем нужно, день бесспорно испорчен. Вечер был пропитан безумием, резким и жестким запахом летних цветов, которые дурманят голову, с мягким сладким запахом конфет, с дорогим коньяком, которые лежат в вазе напротив, но взять ты их не можешь.
Этот парень определенно издевался над Хенсыном. И если первому это было в радость, а если бы было не в радость, он бы не рассекал по квартире, сверкая причиндалами, то второй пребывал в некой прострации. Хотя, у каждого есть свой определенный фетиш. Кто-то хранит на своем жестком диске горы «хорошего» видео, у кого то приличное количество альбомов с мокренькими «кисками». А у этого такой фетиш, покажи свои прелести первому встречному, получи три оргазма за минуту демонстрации.
Вообще чем больше Хенсын находился рядом с этой «прелестью», тем больше ему казалось, что он считает себя пупом земли, будто в мире существует только он один и больше никого. Хотя почему будто? Голову на отсечение даю, именно так он и думает. Его было даже жаль. Очередной парнишка, который, добившись малого, слишком зазнался им, и погряз в низинах, без возможности выбраться. Он и сам не понимает, что ему оттуда уже самому не выбраться, а с каждым днем все становится лишь хуже. Он и сам не понимает, что прожигает каждый свой день, что под тяжестью трясины он прогибается, и еще немного, все его достижения станут ничем иным как отголосок чего-то прошлого, чего уже не вернуть. Оно станет долгим эхом, в котором нет эмоций, нет прошлой жизни, лишь глупое пустое и безжизненное эхо. Хотя, какая ему разница до этого зазнавшегося парня, сейчас на кону стояла его, ХенСына, жизнь, слава и место в жизни, за которое он так отчаянно борется.
Но если посудить, то жалко было и Хенсына. Очередная пешка в руках уверенного игрока, по совместительству директора его компании. Вряд ли что-то в своей жизни получит, лишь вытянет того парня из трясины, и останется тенью на фоне восходящей звезды. Останется в тени лучей славы того первого, кто ничего в жизни не добился, но благодаря второму, смог хотя бы выбраться из грязи и того в чем он погряз. 
Чего стоят обещания человека? Ничего, это как разговаривать с кактусом, и надеяться, что он польет сам себя за тебя. Обещания пусты и безжизненны, что бы они хоть чего то весели, их нужно закреплять угрозами и как бы ни странно это звучало кровью. Иначе цена этим обещаниям – грош. Однако не угроз, ни уж тем более договоров кровью Хенсын заключить не мог, и лишь покорно верил, что его судьба будет лучше других. Он просто верил. Почему? На этот вопрос ответа нет, как впрочем и на вопрос что появилось быстрее, курица или яйцо. По логике яйцо, но без курицы оно лишь яйцо, из которого можно сделать вкусный завтрак, но и курица не появляется из ничего, она не может появиться из черной дыры, лишь из яйца. Таким образом, оба вопроса не несут в себе какой либо логики. В обоих случаях ее нет. Лишь лишний раз заставляют подумать, не более.
Плюс, даже если Хенсын бы и не надеялся на что-то, он бы все равно попытался поймать хвост змея удачи. Он человек который вечно стремится вперед, строит все новые и новые планы, и потом вновь гонится за удачей. Строит свои хрустальные замки надежд, каждый этаж своими силами.  Никогда не отступает, лишь вперед. Иначе нельзя, один раз повернешься, только задумаешься, и план уже пошатнулся, и недостроенные этажи замка разрешены, уничтожая вместе с этим надежду.
Ненависть проще любви.
Ненависть объяснима.
Невнимательно слушаешь его слова, которые оставляют неприятный осадок в душе, лишь очередной бред, но его так хочется заткнуть смачным хуком в солнечное сплетение. Хотя, от простой чуши такого осадка и желания не возникает. Он чем то задевал тебя, толи странными словами, толи тем, что намеренно опускал, что бесило до зубного скрежета, до дикого желания выбить из его бренного тела все эти резкие слова. Не твоего ума дело, что мои руки умеют, а что нет.И следующий вопрос не должен как-либо касаться тебя, понял? – Резко выпаливаешь, но внезапно замираешь от того что руки парня мягко, даже несколько нежно скользят по лицу, потом по шее, останавливаясь на секунду в районе паха. Слегка страшно, но не настолько что бы убежать, лишь криво улыбаясь, смотришь в его глаза бесстрашным взглядом, как бы усмехаясь над его действиями, как бы говоря «слабак, единственное на что способен?».
Мимоходом отмечаешь, что в отличие от его губ, глаза его не врут ни в коем разе. В них отражалось не только самолюбие, но и еле скрываемая боль и безумие. Странно, немного. В следующий раз, обещаю, что быть нежным будет уже не к кому, - говоришь с совершенно невинной улыбкой серийного убийцы. Редко когда шутишь, поэтому сейчас его слова были с долькой правды, еще раз такая выходка, и реально одним мужчиной будет меньше. А заодно и хлопот у Хенсына убавится ровно на пятьдесят процентов. Наконец отходит, внутренне ощущаешь облегчение, однако не подаешь даже виду. Слишком гордый. Даже если желание убежать отсюда будет перевешивать все нормы, не сдвинется с места. Вообще Хенсын чрезмерно гордый, до безумия. Даже если будет не прав, никогда не признает этого, даже если мнение изменится, будет гнуть свою политику.
Нянька? Нет, не нянька. В ответ лишь молчишь, переваривая все что он сказал. В действительности кто он? Менеджер у него есть, нянькой стать не просили. Скорее мальчик который будет ублажать ЧунХена, что бы тот не создавал скандальных ситуаций. Быть рядом и всячески делать тому приятное, да даже спать с ним если тому так потребуется. Становится погано на душе, почему он раньше не подумал об этом? Почему когда соглашался будущее отчетливо светилось своими идеальными гранями, а сейчас все теряло свою четкость, будто сквозь плохо помытое стекло, сквозь которое нужно пройти, что бы добиться прежней идиллии.
Его слова оставляют все больше и больше осадка на душе, еще немного и он преувеличит норму этой гадости, и Хенсына будет не остановить. Он сам выпустит зверя наружу, и хрен его знает чем это может закончится. Но разве его остановить? Нет, зазнавшийся мальчишка решил сегодня добить своего гостя.  Хочется выбить из его губ всю эту ересь, всю эту правдивую ересь, что бы он был не способен что либо говорить, что бы молчал, и не произносил столько пугающей неизвестностью правды. Что бы знал чего стоит ему, Хенсыну, слушать его. – Что бы жить как хочешь, не нужно было договоры заключать, и жить только полагаясь на себя. А ты…. Ты кажется забыл, что не только я связан по рукам, но и ты. Ты так же как и я должен выполнять поручения компании, или ты настолько зазнался что забыл? Таких как ты куча, нет незаменимых людей, не страшно строить из себя абы кого? – слишком резко, надеешься сделать больно хотя бы немного, что бы страдать не одному. – Мне тебя жаль, еще немного и про тебя все забудут, лишь изредка в газетах будут мелькать заголовки, Ен ЧунХен в очередной раз был заснят с группой девушек, которые направлялись к нему в отель. А еще через пару лет и вовсе прекратят обращать на тебя внимания. А потом? Потом ты станешь не нужным своей компании, и жить будешь вновь в каком либо захолустье, ведь изначально ты так и жил, я прав? Хотя нет, слишком уж ты избалованный. – На губах играет кривая улыбка, да, все именно так. Эти слова определенно заденут зазнавшуюся звездочку, чей свет уже облеплен паутиной разрухи.
Слишком узко мыслишь. – насмешливо произносит Хенсын, проходя в ванную, - впрочем не будем о грустном, тебе же не приходилось никогда слушаться кого то? Будет интересно узнать какого это. – Слишком наглый, Хенсын и сам это понимает, и сам же содрогается от своих слов. В них нет никаких тормозов, они пропитаны злобой, и щепоткой пофигизма. Ему было все равно что он может получить в ответ на них, все равно вообще на весь мир в купе. Этот парень рождал в ХенСыне истинно странные чувства.
- Жаль? – кровь внутри вновь закипает. Ненавидишь жалость, в любом ее проявлении, она будто опускает. Гордость просто не позволяет допускать что бы кто то его жалел, скрипишь зубами, борясь с желанием до разбитых костяшек бить стену напротив себя. Хотя бы стену, а не хозяина квартиры. Платить? Чертов извращенец, еще одно слово и тебе реально будет нечем ублажать себя. Давать тебя что хочешь? Умерь пыл, детка, не все будут бегать за тобой по струнке, я тебе не шлюха с панели которая будет рада тебя всячески ублажать. – голос чуть тише чем нужно, однако в нем не просто слышится злоба, в нем плескается угроза, будто плавая в причудливых закорючках слов и букв.
Заходишь окончательно в ванну, и моешь руки, несколько раз. Слишком они по его мнению грязные, будто покрытые слоем земли, будто всю ночь копал картошку, а лопаты поблизости не было. Хочется еще и мочалку взять, потом отодрать от рук кожу и замочить ее в хлорке на несколько дней. Чтож так погано то.. – Я бы на месте агенства попроще тебе комнатку выделил, тебе бы и койка-место хватило, все равно сомневаюсь что из кровати ты хоть раз выходишь, а ну простите, выходишь, за очередными телочками. Или они сами приходят? С размером не сомневаюсь, ты так отзываешься о своем гардеробе, может быть, в таком случае сам там жить будешь? А гостю уступишь спальню? – тормоза у Хенсына отказали и смылись в неизвестном направлении, тем лучше, не правда ли?
Не жалуюсь. – коротко ответил рыжик на следующие реплики, вообще ему было откровенно все равно на стоны, вздохи и ахи, у него вообще такое понятие как секс в жизни отсутствовало, стандартный пример асексуала. – Вместе? Не страшно? – улыбаешься так же плотоядно,  - я бы на твоем месте не рисковал. Или ты записался в камикадзе? А так вроде и не скажешь что ты особо смелый. Хенсын как то слишком довольно слушает следующую его реплику, кажется уже думая о том как будет управлять этим дьяволом. У любого дьявола есть своя Ахиллесова пята, по другому и быть не может. У любого героя, человека, Бога, есть слабые места, и Хенсын найдет слабую тему ЧунХена.
- Ничего. – Просто отвечаешь ты, улыбаясь во все тридцать два, - я ничего не предлагаю, пока я лишь анализирую. Кстати, касательно того почему я согласился. – внезапно просто необходимо оправдаться в этом вопросе, как угодно, даже солгав пару мешков и больше, главное что бы этот вопрос не висел открытым, главное затянуть его как можно сильнее, завязать, что бы ядовитые змеи правды больше не жалили. – Хм. Ты слишком узко мыслишь, я говорил? Расширь кругозор своего мышления, часто очень помогает. А вдруг я просто безумно влюбленный в тебя мальчишка, который стремился хоть как то побыть рядом с тобой? М? Что если он так? Не думал? Впрочем, чего с тебя взять. Считай что я безумно разочарован в тебе.

День изо дня, люди делают ошибки, маленькие, большие, катастрофически большие. Есть ошибки маленькие, которые не грозят ничего, просто неудача, от которой можно отмахнуться. Есть ошибки, от которых невольно задумываешься, а стоило ли оно того, вроде бы и нет, а вроде бы и какая разница. Есть ошибки, которые вспоминаешь весь год.  Которые стоило бы забыть, но нет сил, на которых в целом можно закрыть глаза, но хочется оставить этот опыт в памяти, что бы больше никогда не повторять. Есть ошибки вселенского масштаба, которые влияют на людей в целом, скажем, ядерный взрыв, именно такая ошибка. А есть ошибки, которые меняют суть одного человека, не касаясь других, да, ошибка Хенсына была именно такая. Согласившись на предложение компании, он совершил ошибку, которая навсегда изменит его жизнь, в лучшую или худшую сторону, время покажет. Пока же стоит лишь надеяться, что все будет хотя бы нормально, хорошо уже явно не будет, так пусть нормально. Пожалуйста.
Постепенно в душе ХенСына рождалось чувство, будто первое впечатление об этом парне ошибочное. Это читалось в его взгляде, наполненным непонятной грустью. Завораживало до крайности. Под маской самовлюбленности скрывалось, что-то намного интереснее, что то, что вызывало в рыжике желание расколоть эту скорлупу. Любопытно заглянуть внутрь, узнать каков же мир глазами этого парня, в глазах которого живет усталость, усталость настолько глубокая, что в ней тонешь, захлебываешься в эмоциях, в боли и безвыходности. Но опять же, какая Хенсыну разница до его внутреннего мира, интересно, не более. Просто этот рыжик был дико любопытным, и мечтал знать все. Странно, что у такого серьезного человека как он было столько детских сторон, любопытство, наивность, поистине детское чувство юмора, и такой жесткий и серьезный характер. В нем будто уживалось два человека, вернее, взрослый и прожженный жизнью человек, и маленький ребенок, который стремится вперед. Жалко только, что взрослый человек, слишком любит потакать ребенку, и выпускать вперед на сцену жизни, прикрывая рукой мягкую улыбку.
Внимательно следишь за его реакцией, понимая, что нашел его слабое место, вот только как впоследствии на него давить. Думай, Хенсын, думай, сейчас все в твоих руках. Не верь, если так хочется. – Просто отвечает он, все еще раздумывая о том, как давить на него. Одновременно с этим в памяти всплывают его грустные глаза, и становится как то дико грустно, будто всю радость и надежду из этого взгляда выкачали, осталась лишь темнеющая пустота, манящая своей бездонностью. Что в твоей душе? Что же с тобой случилось, что глаза твои так грустны?
Вскидываешь бровь, думая, что ослышался. Значит все-таки камикадзе, что же, оно может быть и к лучшему. Внутри рождается странное чувство, похожее на легкое любопытство, и что же ты выкинешь дальше? Вновь начнешь домогаться? Или что-то еще? Слишком уж ты примитивен для чего-то большего. – И это все что входит в мои обязанности? Чтож, коли ты так хочешь, будет так. Возражать я не буду, во всяком случае, пока. – Нехотя соглашаешься ты, и твой голос пропитан серостью и смирением, какая в целом разница. Все равно уже ничего не сделаешь, изобьешь и действительно заберешь все карточки с деньгами? Что-то подсказывало ему, что это ничуть не поможет, наверное, глаза. Что-то его глаза слишком часто отвечают на тот или иной вопрос, может быть, и слушать его перестать? Доверять только глазам?
Знаете, а вообще все-таки глаза зеркало души людей. Каждый человек может управлять своими чувствами, учиться этому, или родится уже с этой ледяной стеной перед людьми. Но глазами никто и никогда не сможет управлять, они никогда не лгут. Правдивее глаз нет ничего, разве что действия. Хенсын был человеком, который родился с этой ледяной стеной. Никогда неизвестно, что бушует у этого парня в душе. Он играет любой характер, если ему это на руку. Редко кто знает, что на деле этот наглый резкий и холодный парень, на деле безумно ранимый и слабый. Хенсын никому не показывал свои слабые стороны, с самого детства. Так родители приучили, покажешь людям свою слабость – используют против тебя. Это как добровольно отдавать последние свои пули врагам, зная, что стрелять будут в тебя. Но глазами он, как и все, управлять не мог, именно они всегда выдавали его настроение с головой. И именно поэтому часто Хенсын ходит с опущенными глазами, что бы не было видно бури, которая в них бушует. Таким же был и ЧунХен, под его маской скрывался другой мир, но его он не показывал, лишь грустный взгляд служил ответом на все вопросы о его мировоздании.
Особо не слушаешь его насчет переодеваний, лишь зайдя в ванну, надеваешь белую майку с глубоким вырезом, вместо черной строгой рубашки. Он был и так прилично и даже очень круто одет, черная рубашка и узкие серые джинсы, с черными обычными кедами. Просто чаще всего в клубах не слишком прохладно, и ты, зная, сей не слишком радостный факт одеваешь, что то полегче рубашки. А ЧунХен готовится, будто на свадьбу, подводит глаза, от чего ХенСын чуть усмехается. Вот ведь глупый, свято верит, что с появлением меня в его жизни у него будет время на девушек и их ловлю.
Как не странно, но клуб, если этот дорогой зал напичканный всякой нечестью таковой назвать можно, скорее место где ты можешь показать сколько весит твой кошелек, и сколько телок за один заход ты потащишь к себе в номер. Не более. Хенсын зная что такое настоящие клубы, где нет этой примитивной дороговизны, где все не пахнет пафосом и деньгами, поджимал губы, и вспоминал клубы в которых бывал сам. Те клубы были простыми, с большой площадкой для танца, с маленькими вип комнатками, которые не пользовались успехом, с богатым выбором алкоголя в баре. Именно там чувствовался клуб, а тут, тут лишь чувствовалось, что Хенсын тут лишний. Как белая ворона среди куриц.
Знаете, это отвратительно когда сидящие рядом люди, находятся тут только для того что бы посидеть со звездой. И им всем до фени что они его не знают, кто то сказал что один из них знаменитость, и людишки бы наверное даже не поняли кто именно. Главное посидеть рядом, безумно смеяться, и лишь подливать спустившейся с неба звезде больше горячительного. А звезде все равно с кем, его цель сегодня, отдохнуть и развеяться, как и всегда. Погано как то, слишком. Истеричный смех звезды, лишь бьет по щекам болезненными пощечинами, будто показывая насколько продажен этот мир. И становится грустно, до слез внутри, до дикого воя. Этого ты хотел всегда? Что если весь этот мир наполнен именно такой славой? Продажной, бирка «знаменитость», и возле тебя уже толпы людей, которые готовы в любой момент вогнать нож в спину, хотя еще секунду назад признавались в любви.
Брат, внезапно начинает ЧунХен, и что-то в его тоне тебе не нравится. Мне бы в туалет. А-нук. Ты трезвее меня. Подставишь плечо и поведешь. Будь хорошей девочкой. – Скрипишь зубами, мечтая врезать этому принцу с наполовину свалившейся короной, но каждый раз что то останавливает. В этот раз остановили смешки в их сторону, и многозначительные взгляды парней и девушек, а ведь они даже не слышали слов ЧунХена про девушку. Просто им показалось, что то, как они в обнимку пошли в туалет подозрительным. Кажется, на Хенсына уже повесили табличку «шлюха, которая спит со звездой». 
Ведешь его в туалет, не проронив не слова, вообще за все время в клубе ты сидел и не обращал не на кого внимания. Какая разница кто вокруг, главное внутренний мир. Он погрузился в него, где весь мир не такой, каким он кажется на самом деле. Доведя его до кабинки Хенсын уже хотел было как следует умыться, ему вновь казалось что на нем налипла грязь от всего увиденного, от всей этой ситуации, и дико хотелось умыться, а лучше принять обжигающе горячий душ. Но нет, как бы ты не хотел, так просто все не закончится, и помимо борьбы с судьбой придется еще и с ЧунХеном бороться. Чувствуешь как тебя дергают в кабинку, странно, еще недавно еле ногами двигал, актер и притворщик.
Хочешь возразить, отвесить ему пощечину, но не успеваешь на буквально секунду. Он с силой прижимает тебя к стенке кабинки, проводя пальцами по щекам. Смотришь на него пусть и бесстрашным взглядом, как и всегда, но во взгляде скользит страх, еле уловимый, а еще в нем плавает нарастающая злоба и бешенство. Да, Хенсын был сумасшедшим, в этом мире по-другому быть нельзя. И ЧунХен был сумасшедшим, они оба были безумны. Его руки путаются в ярко рыжих полу-кудряшках, дергают, и делают больно, но ты лишь смотришь в его глаза. Вновь и вновь испытывая удачу, будто говоря ему взглядом, и что дальше? Все? Слабак…
Чувствовать его губы на своих непонятно, в душе ураганом проносятся чувства, отвращение, желания почистить зубы с мылом, хлоркой и прочим, как следует ему врезать, или же просто играть роль послушного мальчика и сдаться. Логично было бы сдаться, поиграть в его игру, и навсегда потерять свою гордость, но это был Хенсын. Безумный Шляпник, который никогда не делает ничего что делают остальные, хотя наверное многие бы выбрали такой исход, наполовину так точно.
А потом ЧунХен делает то чего делать не следовало. Если бы он ничего не сказал, все было бы с куда меньшими последствиями. ХенСын даже терпел когда руки репера забрались под футболку, терпел когда тот делал больно, но когда он произнес я хочу тебя, все канаты сдерживающие нарастающую ярость оборвались. – Смерти своей захотел, сука? – грубо говоришь ты, выпуская наружу злого и жестокого себя. В глазах плескается ненависть, теперь в глазах нет ничего, лишь ненависть, нескрываемая ненависть наполненная чернотой и не предвещающая ничего хорошего. Первый удар в солнечное сплетение, и тихое – Еще раз, только попробуй коснуться меня, я убью тебя. Еще один раз, и одним ЧунХеном на свете станет меньше. Ты меня понял? – Еще один удар в живот, главное не трогать лицо, хотя так хочется разбить ему хотя бы губу, что бы отпечаток его, Хенсына, злобы остался надолго. Но он звезда, пойдут слухи, пусть и скандальная звезда, но статей о драках никогда не было, а значит нужно постараться что бы видно следов агрессии не было. Синяки не остаются только на животе, а значит это место идеально. Бьешь еще раз, еле останавливая себя и останавливаясь, затем резко хватаешь его за грудки, и смотря ожесточенным взглядом в его глаза. – И засунь свою хотелку себе в задницу.
We are so high
We dance on the edge of the sky
Where no one dares to go
А затем внезапно хватаешь его за руку, и не заботясь о том что ему и без этого плохо тащишь на улицу, подальше от глаз. Затем резко передумываешь и буксируешь его к стоянке, где быстро находишь свою хонду. Вздыхаешь коса посмотрев на дико пьяного ЧунХена. Ненавидишь возить на машине таких людей, потом никакое проветривание не помогает, даже освежитель воздуха не берет. Гадость. Пихаешь его на переднее сидение и кое как застегиваешь причудливые ремни безопасности, потом выдохнув трешь нос, и закрываешь дверцу, не обращая внимания на изумленный взгляд репера. Раздумав немного садишься за руль, и открываешь окно, после чего заводишь машину и выезжаешь из машины.
За всю дорогу не обмениваешься с ним и словом, во первых потому что было не интересно, во вторых, когда ты в машине, единственное что ты слушаешь это рев мотора. Воспоминания действий ЧунХена в туалете вновь накатывают накрывая волной злобы, и ты вновь и вновь жмешь на педаль газа, сжимая руки на руле. Злит, даже не смотришь на своего пассажира, что бы не дай бог не выкинуть его из машины точным пинком. Дорога всем до боли знакомая, любой кореец однажды ездил по этой дороге. Дорога вела на пляж, в это время там никого не должно быть, а этим двоим нужно было побыть на воздухе, иначе они убьют друг друга, ну или один убьет другого, разница не великая. 
Постепенно оказываетесь на месте, даже слишком быстро, виной всему наверное скорость превышающая за 280 км в час. Выходишь из машины, громко хлопнув дверцей, и открываешь дверь со стороны ЧунХена. Тот смотрит как то странно, кажется алкоголь сошел почти полностью, и сейчас Хенсына ждет расплата за удары. Чтож, будет весело. ЧунХен сам расстегивает ремни безопасности и выходит из машины. – А теперь освежись. Неважно выглядишь.

Знаете, в жизни человека нет друзей и просто знакомых, которые не предназначены ему судьбой. У каждого человека в нашей жизни есть своя определенная цель, выполнив которую он медленно тает, его дела в твоей жизни закончены, вас больше не будет ничего связывать. Кому то предназначено поддержать в трудную минуту, кому то изменить характер человека, так что бы тот боле не обжигался и не совершал ошибок. Кому то суждено внести в жизнь человека любовь, доверие, кому то неприязнь и жестокую тягучую неизвестность. Кто-то же приносит счастье с карамельным привкусом легких семейных хлопот. Кто- то приносит невесомое чувство присутствия детства, самое прекрасное и светлое чувство легкости и беззаботности. А кто-то приносит в жизнь беспокойство, покой, остервенение, жесткость и маленькую щепотку беспокойства за задницу друга. Хотя, какого друга. Но именно такой была встреча этих двух парней. Что же она принесет парням? Каким будет исход этой встречи? Вопросов безумно много, жаль что ответов ровно в два раза меньше.
Привозя своего нового знакомого на пляж, в мыслях особо не было подтекста под продолжение драки, однако ЧунХен считал по-другому. Впрочем, оно и понятно, Хенсын бы на его месте поступил бы так же, отомстил за проявление агрессии, ею же. Даже не защищался,   просто стоишь и ждешь его действий. И они не заставляют себя ждать, резкий удар в лицо, боли нет, наверное, слишком привык к ней, что бы обращать внимания. Чувствуешь солено-медный привкус крови в горле, ненавидишь этот вкус, будто пощечина за поведение. Но сейчас хотелось чувствовать этот вкус, хотелось… да много чего хотелось, эта драка сейчас была жизненно необходима.
Действия порой приводят к тупиковым ситуациям. Казалось бы, оттолкнув его тогда в туалете, немного грубым способом, все должно было закончиться. Но боль рождает боль, как и любовь, порождает любовь. Но, порой боль, которая возникла из большей боли, приносит облегчение. Один мучился из-за своих выходок, или еще чего, Хенсын не знал, да и в целом пока не интересовался, второй же, мучился из-за своей наивности, из-за упертого желания показать чего он стоит. Оба парня страдали, пусть и делали это в глубине души, что бы никто не знал. Охраняли свои страдания, будто ребенок, охраняющий свои мечты.  Им была необходима эта боль, именно друг от друга. Странно, правда? Главное что бы меньше боли в сердца, любой другой, но меньше сосущей пустоты, где то в районе грудной клетки с правой стороны, будто росчерком по бумаге, неровными и острыми краями, которые безумно больно впиваются в ребра жесткой правдой и привкусом сладостного лицемерия людей вокруг.
Смотришь на ЧунХена взглядом полные ярости и чего-то еще, что ты сам разобрать не можешь, да и не пытаешься. Да и не дадут тебе особо покопаться в себе маленькой острой лопаткой. Ощущаешь тяжесть его тела, что-то слишком часто Хенсын его чувствует, у него карма такая, наверное. Удары болезненные, каждые почти сразу наливаются синевой, стараешься не трогать его лицо, зная чего стоит звезде такие проблемы, однако ЧунХен не щадит своего знакомого, бьет куда пожелает, а Хенсыну остается лишь прикрываться, надеясь что он пострадает хотя бы на малую долю меньше того чем он себе представляет. И внезапным желанием, где то внутри хочется прекратить драку, просто опустить руки и принимать удары судьбы, роль которой так профессионально играл ЧунХен. Но никогда не позволишь себе такой слабости, еще более жестокие удары, ярость закипает внутри, в глазах плескается пламя тартара, такое же злобное и горячее, такое же агрессивно пугающе - притягивающее.
И, кажется все заканчивается в один момент, пугающе внезапно и странно, до пропущенного удара сердца, пропустив его птица в груди, последний раз ударившись о прутья клетки, полетела, куда-то вниз, безжизненным комком, когда то пылавшей жизни. Ощущать руки на своей шее это так неправильно, и безумно страшно, задыхаешься, и кусаешь и без того поврежденные губы, а потом конец. Не жизни, нет, противостоянию пришел конец. Они достаточно причинили друг другу боли, на этом все должно закончиться. И лишь поцелуй с привкусом крови служит доказательством их жестокости, если конечно не считать еще немереное количество синяков, которые к счастью скоро пройдут, ибо половину ударов приходилось в живот. Поцелуй был, кажется, тоже необходим, он многое изменил во внутреннем мире обоих, правда, вы же понимаете что никто об этом не скажет? Ребенку нужно иметь свою тайну, которую он будет охранять.
Толкаешь его с себя, не в состоянии больше вынести всей этой ситуации, в душе пожар, сердце бешено бьется, а в глазах рассыпается лед, превращая любого, кто заглянет в них в статуи, идеально вырезанные изо льда. Хочешь врезать ему, в лицо, впервые, безумно сильно, так что бы навсегда остался шрам. Заносишь руку для удара, и резко опускаешь ее в песок рядом с головой ЧунХена. Дико больно, опускаешь голову и тяжело дышишь, противостояние окончено, в этой битве нет выигравших, они оба проиграли друг другу и сами себе. Сдались в один момент, одновременно, решив, что эти игры не стоят свеч.
Прошел час, или два, а может и того больше. Небо окрашивалось в светло розовый, невидимому художнику не понравилась нарисованная темнота, и он уверенными мазками закрашивал свою грусть легкой романтикой рассвета. Рассвет самая добрая часть дня, вместе с проснувшимся солнцем просыпается желание жить. Так в их сердцах вместе с рассветом зародилось это желание. У одного, наконец, тронулся лед притворно идеальной жизни, а второй понял, что надевая голубые очки доверия, он многое потерял, и теперь они оба хотели начать жизнь с чистого листа, вновь писать причудливыми закорючками историю жизни, на этот раз совсем другой.
Ты плачешь? Или это капли дождя
Падают с неба, чтобы смыть твои слезы?
Ты плачешь или это твоя боль?
Я вижу, как блестят твои глаза.
Скажи, что хочешь, чтобы я был рядом,
Хочешь, чтобы слезы исчезли...
Сон беспокойный, наполненный какими-то обрывками воспоминаний, будто немыслимый фильм, суть которого ты не мог понять. Все сливалось и переливалось блеклыми красками, будто вся жизнь проносилась перед глазами. Открываешь глаза, без каких либо внутренних возмущений. Впервые. Осматриваешься по сторонам, и вспоминаешь все произошедшее вчера вечером. Значит, в ближайшее время он не будет просыпаться в своей маленькой квартирке наполненной уютом, только тут. Внезапно потянуло домой, опустится на пол и уткнуться лбом в колени, чувствуя такой привычный запах мяты и выпечки, аромат которой тянулся с первого этажа, где находилась кондитерская со своей пекарней.
Человек рядом спит беспокойно, ворочается, шепчет чье то имя, и голос наполнен дикой болью. Внимательно смотришь в лицо ЧунХена, который еще вчера казался сильным парнем, видишь слезы на его щеках, и понимаешь что никакой он не сильный. Слабый парень, который потерял в своей жизни, что- то важное, и теперь не может найти успокоения. Это многое объясняет. И хочется прижать этого глупого ребенка к себе, и просто сказать, что все хорошо. Никогда, но никогда, ты это не сделаешь. Нависаешь над ним, всматриваясь в приятные черты лица, было в нем, что-то притягивающее, что-то, что манило магнитом. Однако такое было строго до того момента как он открывал рот и начинал распускать руки. Его глаза внезапно открываются, и он удивленно смотрит на Хенсына. А тот в очередной раз поражается заторможенности репера, если бы он был на месте ЧунХена, то уже давно бы получил смачный пинок, однако этот лишь осматривал рыжика, будто хозяин свои владения, ставя невидимые знаки-печати.
Произносит чье-то имя, вновь тоже, что и во сне, затем, хриплым, немного нервным голосом шепчет вопрос, - кто ты? – И только сейчас понимаешь, что ни один ни второй не представились при знакомстве, тогда им было это не нужно и не интересно, а сейчас это вновь запахло необходимостью. – ХенСын.. – Просто отвечает парень, а мальчик-судьба улыбается демону, нерешительно протягивая к нему еле ощутимо дрожащие руки.
Завтрак парней наполнен молчанием, Оба слишком погружены в себя, и нет им дела до напротив сидящего. Менеджера сегодня не будет, будто издеваясь произнес голос в трубке Хенсына, потом ему быстро продиктовали адрес куда они должны поехать и положили трубку, а рыжик так и остался глупо смотреть на телефон, хлопая глазами. Они его точно за няньку держат. Но делать нечего, и уже через полчаса вы сидите в той самой хонде, ставшей свидетелем ночной боли. Сложно описать, что было потом, когда они прибыли на место. Совсем внезапно им заявили, что фотосессия будет не только ЧунХена, но и Хенсына. И слова, которые будут крутиться у рыжика в голове еще долгие годы – Итак концепция фотосесии – запретная любовь ангела и демона. Демоном будет рыжий, ангелом ЧунХен. – И пожалуй обоим не понравилось что их роли так переделали, все же из этих двоих на ангела ЧунХен тянул ровно на ноль процентов из ста. – Вы уверены? – как то нерешительно тянет язык Хенсын, но затыкается когда на него уставляется сразу несколько осуждающих глаз. Итак его первая фотосессия,  и уже такого шикарного характера, чем же он в прошлой жизни то грешил что ему такое счастье приваливает каждый день?
ЧунХен уходит в одну гремерку, а Хенсына тащат в другую, от куда он уже выйдет истинным демоном искусителем, который заставил ангела ЧунХена покинуть белоснежные небеса, променяв их на  любовь с легким привкусом предательства небес. Глаза усердно подводят черным, кожа слишком белая, пудрой кое как замазали все синяки, даже не уточняя о том от куда все это великолепие у парня. Да даже если бы и спросили, ответить Хенсын бы уже не смог, да и тем более, как будто не видно что оба парня слегка не в форме. К слову сказать, все кости дико ломило, а внутренности раздирало на кусочки, кажется ЧунХен слишком переборщил с ударами. Синяки на руках не маскируют, наоборот подрисовывают их, будто кто то там, в тартаре мучил дикого и обжигающего демона. Черные кожаные штаны, черная практически полностью расстегнутая рубашка, сверху которой надет такой же черный пиджак, с кожаными вставками и шипами на плечах. На шее множество цепочек, как впрочем и на ушах. Пирсинг из губы пришлось вытаскивать, и ХенСын чувствовал себя сейчас немного не в своей тарелке, ибо снимал он серьгу из губы крайне редко, в остальное время всегда носил, и теребил, если нервничал, успокаивает. Образ демона внезапно прекрасно подошел Хенсыну, казалось, будто он переродился в этом образе, ярко голубые глаза в купе с самым пошлым выражением лица делали Хенсына не просто демоном, а дьяволом искусителем. Который может не только ангела опустить на землю, но и заставить пасть к его ногам всех, кто его только повстречает.
Выйдя из гримерки Хенсын встретился глазами с ЧунХном, с которым работали намного меньше, скорее всего потому что тому хотя бы не слишком много синяков пришлось замазывать, да и не накрашен он в целом был, лишь слегка. На нем была белая, почти прозрачная, рубашка, которую не удосужились нормально застегнуть, поэтому тела репера было даже слишком много. Черные штаны, с  забавным принтом в виде белого пояса на ноге, от коленки до бедра. Такой же пояс был и на законном месте штанов. Сверху был накинут белоснежный плащь, а за спиной виднелись массивные крылья, которые в отличие от крыльев Хенсына, да они у него тоже были, ослепляли своей белоснежностью. Крылья рыжика были иссини черные, как и его, демонская, продажная, или не очень, душа.
Фотосессия началась. Вначале фотографии невинные, вокруг имитация снега, ХенСын сидит на стегу путаясь пальцами в снежинках. ЧунХен сидит на небольшой стремянке, на самом верху. Они вроде бы рядом, но показано что они не могут быть вместе, слишком много их отдаляет. Таких фото было немного, затем фотографии где они рядом, разгоряченный Демон прижимает к себе как можно темнее, белоснежное и невинное существо. И он желает его, всем своим сердцем. Да, именно демон и невинный ангел, не Хенсын и ЧунХен. Фотограф делает какие то странные намеки что после фотосесии, им двоим сделают небольшой подарок. И в его слова не чувствуется теплоты, скорее явная подстава. А пока, шоу продолжается..

Какова цена вовремя произнесенного стоп? Слишком высока, по сути. Если бы люди умели говорить вовремя стоп, умели нажать на невидимые тормоза, многих ошибок в жизни было бы меньше. Если бы люди умели оглядываться назад, сравнивать и анализировать, именно вовремя, а не тогда когда мир разрушился, превращая в мелкую хрустальную пыль вспыхнувшего в одночасье счастья и будущего. Не было бы наспех сказанных, ничего не стоящих, слов, которые порой ранят, а порой дают напрасно слишком много надежд, которые никогда не оправдают себя. Не было бы крупных ошибок, подводных камней в маленьком море человека, не было бы такого туманного ничего, которое появляется каждый раз, когда в воздухе зависает стоп, которое должно было сорваться с губ давно, но сорвалось лишь сейчас. И обе жизни повисли на одной нитке, которую разделывают на две.  Как жаль, что люди не умеют говорить стоп вовремя, не умеют вовремя говорить прощай, вовремя говорить нельзя, и еще миллионы таких ситуаций. Грустно, не правда ли? До кривой усмешки на губах, грустного взгляда, и  невозможного тихого «бах», где то в грудной клетке, кажется с правой стороны. До тихого воя внутреннего зверя, которого ранили болезненные слова, до мелкой дрожи на кончиках пальцах. Если бы только люди научились говорить стоп, хотя бы на какой то жалкий день. Пожалуй, это сделало бы мир, хоть на немного, но лучше.   
Кажется, Хенсын постепенно начал понимать, почему именно его послали присматривать за ЧунХеном, ведь в агентстве было и без рыжего странного паренька кучи парней, которые не против были присматривать за кем то, лишь бы оторвать свой кусочек славы. Хенсыну было противно от факта того что его решили раскрутить за счет ЧунХена, ведь каждый запомнит парня который отирается рядом с «великим» Ен ЧунХеном. Маленький комок жизни в груди болезненно сжался, крылья крошечной птице больно подрезали, опустив на грешный мир, показывая что все в нем, увы, не такое каким кажется. Что хрустальные стены мечты скрывают за собой не самые прекрасные картины прекрасной жизни, внутри царит разруха и подлость, коими наполнен каждый блок, вроде бы и кристально чистых блоков. И становится грустно, до слез. Вечно стремившийся добиться своего Хенсын, внезапно понял, что никому не нужны были его старания, что даже свою славу, он заработает не своими силами, а силами ЧунХена. Который просто будет рядом, и даже не важно, был бы он, Хенсын, страшным, или же старым. Главное он имеет контакт со звездой, а значит, его тоже можно поднят до неба и сделать еще одной маленькой звездой. Хочется отказаться от всего, поставить жирную точку. Но, люди же не умеют говорить стоп вовремя, даже если их тянет. Поэтому рыжик просто течет по беспокойной реке своей жизни, впервые опуская руки, и не делая попытки плыть. Раньше он всегда плыл против течения, а сейчас.… Сейчас не было сил, желания, будь что будет, по крайней мере, сейчас. Терпи ничего не умеющий мальчишка, который никогда ничего не стоил. Красивая мордашка? Хоть какой-то талант к пению и танцам? И ты надеялся, что этого хватит? Наивный.
Слишком поздно менять решение,
Даже если этот хрупкий мир
Разрывается по швам.
Ангел был не совсем ангелом, а демон был с какими-то до ужаса грустными, и усталыми глазами. Будто в одну секунду на его плечи опустился весь мир, со всеми его минусами, коих он не ожидал увидеть. И в целом это было именно так, слишком много было того, чего ты не ожидал, слишком. – Заткнись и делай свою работу. Языком ты и потом потрепать успеешь. – совершенно беззлобный голос, тоже усталый, чуть хриплый, и наполненный каким то безразличием. – И знаешь, если это судьба, мне придется от нее убежать. И да, у меня нет таких наклонностей, коими ты так старательно хвастаешься. – просто отвечает ХенСын, и если голос его спокоен, то в глазах плескается ярость. Еще один затягивающий рыжика на дно, кажется у всех появилась в жизни цель потопить лисенка, что бы весь его внутренний мир рассыпался, и подстроился под кучу остальных людей, так же как и он, потерявших надежду, на что то лучшее, что-то что можно добиться своими силами.
Демоны играют ангелов, а ангелы играют в свою очередь демонов. Хотя не такой уж первый и демон, скорее обычный человек, с замашками чего то темного, падший ангел, именно так. А ангел не совсем ангел, скорее хорошо скрывающийся демон, скрывая свои недостатки милой улыбкой. Скрывая внутренний мир, наполненный сосущей темнотой умелыми взглядами, полные наивности. Или, это все лишь роли, в которые они играли? Хорошая пища для раздумий, но если же начать разглагольствовать, то слишком многое будет размыто и стерто.
Кажется всем сотрудникам студии не нравится «ангелочек». Что, и тут оставил свой яркий след гадости и прямолинейности? Скорее всего. Вообще, на ЧунХена уже явно повесили табличку «тварь», и теперь никто не спешил говорить ему слова поперек, впрочем, старались вообще молчать, и лишь бросать отвратительный взгляды, наполненные некой неприязнью что ли. В целом ничего удивительного, но мир вновь открывается с другой стороны, о которой пусть рыжик и знал, но надеялся никогда не видеть. Пха, решив стать певцом, он подписал себе вместе с контрактом еще и прописку в продажный мир, наполненный до краев лицемерием и подлостью. Однако и этот гусь тоже был хорошим лишь в кавычках.  Отказываясь делать по плану, он лишь еще больше злил группу с фотографом во главе. Глупый напыщенный петух, которого может и клевали в задний проход, но слабо.  И в один момент ты берешь всю инициативу на себя, мягко обхватываешь его подбородок, и притягиваешь к себе. Да, понимаешь что потом придется дорого заплатить, но сейчас все равно. Просто хочется, внезапно, избавить его хотя бы на немного от этих взглядов. Или же себя? Какая разница, но парня было жалко, пусть и немного но жалко, в том что он сам творит, не думая о последствиях. И становилось все более интересно, каким он был до шоу бизнеса, ведь ясно, что раньше он был другим. Хотя бы по взгляду.
Фотосессия слишком уж страстной под конец выходит. Демон прижимается губами к горячей и столь желанной для него шеи ангела. Скользит руками по прекрасно сложенному телу, наслаждаясь каждым прикосновением к своему, именно своему, ангелу. Прижимает как можно ближе, едва ли касаясь губами его губ. Демон улыбается, его ангел слишком колкий на язык, как его еще не выгнали с небес? И он, демон, отвечает хриплым голосом, неслышно прямо в губы. – Проверь. – Но это же не Хенсын говорит, а лишь демон, который жаждет ангела. А Хенсын? Хенсын смиренно ждет когда все закончится, и лишь играет свою положенную роль, как подобает, полностью вживаясь в нее.
Ну а дальше… Дальше суть Хенсын теряет, выпускает ниточку в самом начале, и вновь плывет. Хотя хочется бросить все к чертям, перестать думать о матери, которая так надеялась что все мечты сына сбудуться. О сестре, которая подарила ему эту мечту, потеряв ее для себя. Наверное именно поэтому он так стремиться выполнить эту мечту. И так хочется послать все к черту, и просто погрузиться в себя, где нет этого мира, где нет этих фотосессий, этих договоров, и не было этого ЧунХена. Именно так, сейчас ХенСыну наступили на самую болезненную мозоль, которую трогать не следовало бы. Однако, в последний раз он поиграет по правилам компании, в последний раз, правда же?
В воображаемом поле бумажных цветов
И на сладких облаках колыбельной...
Я часами живу в этом выдуманном мире
И смотрю, как пурпурное небо плывёт надо мной
Бесхарактерный, прогибающийся под действиями других ничего не стоящий человек. Рычал Хенсын сам на себя, про себя, что бы никто не увидел. Ребенку внутри дали еще одну тайну, что бы тот сберег ее как следует. И никогда не показывал слабость себя взрослого. Свои слабости нужно скрывать под толстой броней, глубоко в сердце. Улететь от сюда…  Последние здравые мысли в голове, улететь от сюда, навсегда, за границы облаков, туда где заканчивается этот мир, туда где начинается новая история, наполненная новыми мечтаниями и планами. Подальше от сюда.
Звук расстегивающиеся молнии как электричеством по венам, кривой чертой, с зазубринами как у старой пилы, все внутри обрывается. А кривая черта впивается острыми краями с Хенсына, заставляя того дрожать, заставляя потеряно и испугано смотреть на ЧунХена. Руки дрожат, скрываешь слезы насмешливой улыбкой, и надеваешь столь привычную маску безразличия. Сейчас ты слабый, внутренне. Вновь наступили на самое слабое, больно ударили по воспоминаниям, заставляя их вновь ожить в памяти, вновь раскраситься кровавыми красками прошедшего, но так остро впившегося в память. Не обращаешь внимания на его слова, лишь внезапно сам прижимаешь его к стенке, покрывая лицо и губы невесомыми и жесткими поцелуями, с легким привкусом боли. Руки блуждают по телу репера, возбуждая последнего до тихого стона, срывающегося с пухлых губ. Как удар под дых, но не останавливаешься, останавливаешь руку в районе его паха, едва ли ощутимо поглаживая его. И на душе скребутся кошки, раздирая Хенсына изнутри, так что хочется кричать, действительно кричать, срывать голос от боли, от переполняющей его до краев агонии. Едва ли не доводишь ЧунХена до оргазма, но в последний момент отводишь взгляд и отходишь, внимательно смотря на фотографа – Хватит? Или устроить постельную сцену? Вдь именно такого внимания хотят фанаты?  Может быть сделать ему минет? – киваешь в сторону репера, не скрывая безумной боли в глазах. – Им понравится как выглядит их идол в приступе оргазма. Или же может быть позволить ему жестоко меня оттрахать, что бы удовлетворить кучу идиоток которым только и нужно что бы их «оппа» переспал с кем либо? Затем резко берешь ЧунХена за руку и вновь тащишь его за собой, даже не заботясь о том что тот немного не в настроении куда либо следовать за рыжиком. – Пошли вы все к черту. – бросаешь на прощание, выходя на улицу, и ища взглядом хонду.
Ветел болезненными пощечинами бьет по лицу, будто крича прекрати, остановись, не рушь себе жизнь. Не бросай мечту, хотя бы ради сестры. Но посылаешь все к черту, и лишь вновь толкаешь ЧунХена на пассажирское сидение, и садишься за руль, заводя машину. Скорость слишком высокая, ты будто хочешь взлететь, повороты слишком резкие, визг шин на поворотах напоминает дикий крик, который отдается эхом где то в глубине души. Дорога даже слишком знакомая, именно здесь когда то ты научился мечтать, именно здесь, когда то, ты научился принимать удары судьбы, и именно тут, ты скрывался от самого себя. Глупо правда?
Выходишь из машины, бросая своему пассажиру – выходи, покажу тебе что то… - наверное не стоило тащить его с собой, но внезапно так дико захотелось показать ему, ЧунХену, что такое настоящая жизнь, от которой он отказался. Захотелось показать, что мечты это самое прекрасное что есть у человека. Вновь берешь его за руку, вернее за манжет рубашки, и тащишь за собой, в большой клуб, самый обычный. Внутри жизнь останавливается, и начинается вновь, переливаясь всеми красками радуги. Именно тут начиналась настоящая мечта, наверное. Люди на сценах, которые соревнуются в репе, доказываю друг другу, да в конце концов себе, что они чего то стоят, что они не просто зазнавшиеся люди, которые бросают на ветер слова я чего то стою. Они доказывают, что да черт возьми, они стоят этого. А чуть поодаль, устраивали танцевальные баттлы, и тут было весело, и не было столь привычного ощущения дороговизны. Здесь все были равны, и богатые, и бедные. На сцену вышла девушка, и задорно улыбнувшись начала танцевать, и знаете, нигде ты не увидишь столько эмоций в танце сколько тут.
Сажаешь ЧунХена на маленький диванчик, вы с сестрой часто были тут. А снующий и танцующий вокруг народ улыбался Хенсыну, он не впервой тут, а в последнее время так вообще кажется поселился тут. Смотришь внимательно на ЧунХена, и громко говоришь ему, что бы тот услышал, ибо изза громкой ритмичной музыки не слышно ничего, кроме стука сердца, которое заходится от свободы, которая чувствуется тут. – Учись мечтать, глупый человек. Не прогибайся под обстоятельствами. Живи, живи как можешь жить, а не как вынудили. Ты человек, а не раб. Так докажи это, не будь жалким подобием кого то. Докажи всем, а  главное самому себе, что ты стоишь хотя бы чего то, что ты не сука, которая умеет только сердца разбивать. И не говори мне что это так, твои глаза говорят намного больше слов. – и ты улыбаешься, внезапно открыто и дружелюбно, затем без слов смотришь на сцену, мечтая вновь попасть туда, и вновь сорвать крики людей, которые готовы поддерживать его, которые верят что он не какая либо мелочь, которая заслуживает лишь звания лузер.  – Посмотри туда. – он кивает на сцену, - Эта девушка в своей жизни получила безумно много ударов. Ее учили что она не стоит ничего, умеет лишь прожигать жизнь, ты бы сказал глядя на нее такое? Что эта девчонка, которая ворует восторженные взгляды и крики людей в зале, ничего не стоит? Повернулся бы язык сказать что она ничего не умеет? И что единственное место в ее жизни это где то в канаве? Ей место на сцене, и она доказывает всем это, а главное себе. Доказывает что она не такая коей ее все считают. Доказывает что она достойна стоять на этой сцене. И поверь, она добьется своего. А чего достоин ты? Задумывался? Подумай над моими словами, и наконец вздохни полной грудью. Ей богу, забыл как это делается – научись. Докажи уже сам себе что ты достоин этой жизни.

Знаете, если разобраться, то настоящее менее ценно, чем прошлое. Почему? Потому что настоящее не делает нас, обычных людей, сильнее, настоящее лишь утверждает, что события, случившиеся в прошлом, изменили наше понимание жизни, сделали сильнее. Прошлое, всегда следует за нами, не отставая не на шаг, от него нельзя убежать, нельзя закрыться на тысячи замков, оно будто усмехается и стоит сзади, и как только ты закроешься на миллиарды замков, оно игриво стучит тебе рукой по плечу, «не забыл ли ты чего?». Его можно лишь принять, и иногда когда никто не видит предаваться воспоминаниям о тех временах, когда все было по-другому. Воспоминания, увы, нельзя стереть, хотя некоторые так хочется исключить из памяти, вычеркнуть вырвать лист жизни, где находилась эта запись, и просто забыть. Воспоминания это-то с чем люди будут жить всегда, не зависимо от того хотят они этого или нет.
Интересно, что бы было, если бы человек мог управлять своей памятью? Стирать, править, переделывать? Наверное, грусти в мире бы поубавилось, лишь чуточку печали, как грустная улыбка чего-то далекого, не случившегося, что нельзя поменять, лишь обмануть самого себя, начав думать, что все так и должно быть, что простая ложь стала настоящим. Воспоминания любят приходить по ночам, садиться напротив и улыбаться кривоватой улыбкой, с немного грустным «а помнишь ли…». И ты вспоминаешь, послушно, каждую деталь, когда то случившегося. Обдумываешь, улыбаешься грустно и надеешься что никогда так больше не поступишь, или поступишь, какая разница, того времени уже увы не вернуть, а будущее будет известно лишь в будущем. Знаете, вообще без прошлого нас бы не было, если бы мы забывали каждую не нравящуюся нам деталь, мы бы перестали существовать. Люди повторяющие одни и те же ошибки, которые каждый раз вместо того что бы избегать повторения ситуаций делают все точно так же как тогда. Прошлое заставляет людей быть сильнее, добиваться своего, учит, что не весь мир крутится вокруг нас.
Шагаешь по холодному мокрому песку босыми ногами, сердце стучит ровно, спокойно, будто все проблемы утекли вместе с волной, которая стремительно омыла песок, захватывая своими холодными маленькими лапками ноги парней, затем стремительно, будто убегая, скрылась в просторах воды, уступая место другой волне, которая повторила подвиги предыдущей и уступила место следующей. Ступаешь неслышно, будто боясь спугнуть ЧунХена, идущего впереди. Внезапно становится как то грустно, до дикости. Наверное, он зря послушал и сев в машину погнал на пляж, где они уже находились, кажется, второй час. Солнце уже опускалось в воду, и казалось, что  слышится тихое шипение. Огненный диск погружался в пучинах моря, растворяясь в нем, и окрашивая его и неба в ярко красные тона, будто разрисовывая кровавыми красками горизонт.
Замираешь, ровно на секунду, ощущая холодные, шершавые от песка руки на щеках. И внезапно становится все равно, что останутся отпечатки, оно было, как то слишком правильно, и слишком неправильно. ЧунХен касается своим лбом твоего, и лицо его впервые за долгое время кажется тебе милым, спокойным и притягивающим. Но это всего лишь наваждение вызванное пляжем, это все шипение солнца, это все… да много чего. – Не пойти бы тебе в горы, золото искать? – совершенно беззлобно, просто он не мог не огрызнуться, постепенно просто вошло в привычку, а от привычек избавится практически нереально. – Ведешь себя как ребенок… Милый. – Улыбаешься легко и даже в чем то, наверное, нежно, просто, сейчас он действительно был ребенком, за которым Хенсыну нужно было присмотреть. И сейчас, к этому ЧунХену, перемазанному в песке, Хенсын испытывал легкую симпатию, совсем легкую, но такую нежную, так что хотелось засмеяться, и счастливо закричать уходящему вдаль солнцу. Слышишь, этот парень не растерял всего себя. От него еще, что-то осталось! Он все еще не сдался до конца, его еще можно оживить, слышишь? Но ты никогда не покажешь своих эмоций по этому поводу, они не нужны в этой истории. Твое маленькое счастье живет внутри, а в строках их истории этим эмоциям нечего делать.
– Нет выбора? Выбор есть всегда, так же как и выход, его нет только из гроба, когда над тобой толстый слой земли. От туда ни выхода, ни уж тем более выбора лежать или не лежать нет. – Внезапно задумчиво улыбаешься, вновь поворачиваясь к солнцу. – Знаешь, мне кажется, что судьба посмеялась над нами. Жестоко, решив, что мы сможем вместе ужиться. Хотя, нет, скорее над нами наш же директор посмеялся. – Странно когда человек, которого ты знаешь с совсем другой стороны, открывает для тебя-то что не видно взгляду, то, что скрыто толстой, прочной броней самозащиты. Это странно, волнующе, а главное правильно, или нет? Вы задумывались, что когда не смотришь человеку в глаза, то можешь сказать что угодно? В глаза смотреть тяжело, особенно когда пытаешься рассказать что-то о себе, что-то безумно важное. Даже если ты готовился к этому всю жизнь, заглянув в глаза собеседника, ты забудешь все подготовленные слова, и просто растеряно будешь смотреть. Но стоит лишь отвернуться, посмотреть вперед, будто разговариваешь с собой, становится проще. Слова слетают с губ правильными осмысленными предложениями. Еще одна довольно интересная особенность человека, по-моему, забавно. – Не затащишь. – Улыбка выходит грустной, хотя скорее печальной с легким пеплом чего-то прогоревшего, чего то, что когда то пылало чувствами и эмоциями, а сейчас растворилось, погасло, превратилось в жалкий серый пепел. – Я обещаю тебе, ты никогда не сможешь затащить меня в пастель. Я не девочка, которая только и мечтает оказаться в койке какого-либо парня. Ты ведь понимаешь это? Меня не интересует физическая связь. Поэтому можешь выбрасывать идею о переспать со мной, и дальше трахать доступных девушек из клуба.
Затем он просто смеется, впервые искренне и светло, наблюдая как малое дите, забыв обо всем, несется по холодному песку. Ты просто обычный парень, которому когда-то черная кошка с пустым ведром дорогу перебежала.
Мне необходим глоток свежего воздуха и время.
А перед глазами миллион картинок,
Мелькающих и чередующихся картинок.
А потом, потом каждый пошел своей дорогой. Ты устало в номер, смывать с себя отпечатки внезапного ребячества ЧунХена, впрочем, хотел он с себя смыть все. Весь вчерашний день, все, что произошло с ним за это тридцать часов. Забыть и никогда не вспоминать. Долго стоишь в душевой, наслаждаясь прохладными струями воды, пытаясь привести внутри себя хоть какой либо порядок, совсем немного, что бы не было такой каши, которая творится там сейчас. Расставляешь все по полочкам, уделяя каждой детали памяти внимание. И постепенно полностью успокаиваешься, лишь чуть щемит слева, будто предвещая что-то плохое, от чего ему потом не скрыться. Одеваешь черную, белую майку с такими же белыми джинсами, и выходишь из ванной, направляясь в свою комнату, проще говоря, в гардеробную, где уже поставили удобный диван.
И ты надеешься, что все будет хорошо. Лежа на одном боку ты молишься, что бы все было хорошо, что бы весь этот безмолвный ураган внутри просто пустая трата нервов. Лежишь, не включая света, в темноте спокойнее, она окутывает таинственной неизвестностью, давая пусть и пугающее, но спокойствие, наполненное не слишком приятными ощущениями легкого страха.
Прикрываешь глаза, понимая, что сегодня ребенок уже вряд ли придет домой. Но все рушится, громкий хлопок двери нетерпеливые движения в коридоре доводят ХенСына до легкой дрожи в пальцах, сердце заходится в страхе. – Остановись, пожалуйста, уйди, уйди…. – Шепчешь дрожащим от внезапной боли голосом, руки трясет, когда слышишь уже стоны, доносящиеся из комнаты. И струна внутри рвется. Внутренняя истерика вырывается наружу, сначала тихими всхлипами, затем рыданиями в подушку, но ведь это только начало.
Перед глазами безумной каруселью неслись отрывки воспоминаний, которые рыжик так мечтал похоронить в себе.  Вновь наполненные слезами глаза сестры, и склонившейся над ней его, ХенСына, отец. Он стал случайным свидетелем насилия своего отца, и эта случайность навсегда изменила рыжика. Хенсын ничего не мог сделать, маленькому пятилетнему мальчонке было не справится с сильным и молодым мужчиной. Он как сейчас помнит все то что он творил с его сестрой, как та кричала от боли и унижения, а поблизости никого кроме маленького брата не было, лишь ее мучитель, который жестко вбивался в ее тело не заботясь о причиненной девушке боли. Ему наверное было даже приятно причинять своей не родной дочке боль, он лишь кровожадно улыбался и кусал ее плечо до крови, что бы та вновь и вновь срывалась на хриплый крик.
Дамба, которую Хенсын усердно строил на протяжении всей своей жизни рухнула под натиском воспоминаний. Рыданий стало катострафически мало. Даже не замечаешь когда стоны из комнаты превращаются в мирное посапывание, сейчас тебе уже все равно. Волны боли накатывают одна за другой, топя ХенСына и унося его в мир боли и жестокости. Он будто оказался в комнате, где были миллионы телевизоров, и каждый показывал одну и туже картину, от которой хотелось убежать. Губы искусаны вкровь, стоишь напротив большого зеркала, и смотришь на жалкое подобие себя, содрогающегося  в беззвучных рыданиях, с мокрым от слез лицом. И злишься, злишься на весь мир, и на себя. Ты должен был что то сделать, дожжен был защитить сестру. Должен, чертов слабак! Кулак резко опускается на зеркало, и оно разлетается мелкими кусочками по комнате, и ты тонешь в осколках, лишь бы только прекратить эту безумную боль внутри себя. Опускаешься на колени, собирая осколки руками, сжимая их пальцами. Только бы прошла боль в сердце, главное затушить эту боль… Белоснежные штаны постепенно почти полностью становятся алого цвета, но тебе плевать, ты лишь вновь беззвучно рыдаешь, проклиная себя за все. Сердце разрывает на кусочки, невидимые осколки обжигающе холодного льда впиваются в него, причиняя дикую боль, ее даже не затушить болью физической. Лишь больнее, и хочется резать вены, хочется курить, пачку, две, пока не придет успокоение.  И, кажется, твоя истерика привлекает хозяина квартиры, что не мудрено…

Какими бы сильными люди не были, в их жизни есть что-то, что сделало их такими. Сильным с рождения быть нельзя, лишь разные внешние воздействия закаляют людей изнутри, делая мягкую сталь грубой и несгибаемой. Кого-то сильными делает ответственность, когда на плечах лежит забота о ком-то бликом и родной, становишься серьезным, и оберегаешь маленький мир своего человечка. Никого не подпускаешь даже рядом, злостно скалишься на любого кто только посмеет взглянуть на твое счастье. Кого то делает сильным отсутствие поддержки, когда не на кого положиться, не кому протянуть руку, когда плохо, когда каждую ступеньку проходить нужно самому, наплевав, что прошел уже более миллиона ступенек. Кого-то потеря, близкого, родственника. Слишком резкий скачек между прошлым и настоящем настолько болезненный, что ты забываешь и о возрасте и о положении, и лишь становишься сильнее, что бы пережить горе в сердце, что бы не топить слезами и без того не лучшее положение. Кого-то делает сильными любовь, хотя она предпочитает делать людей напротив, слабыми, беззащитными. А кого-то слабым делает боль, не горе, а боль, безумная боль глубоко в сердце. Когда вокруг много людей, друзей, близких, но даже они не топят весельем боль, покалывающую ноющую. А вместе с болью всегда приходит прошлое, самое тяжелое испытание на прочность, оно делает людей сильными внешне, непробиваемыми, но оно слишком быстротечно, и внутри все остается такое же, лишь внешняя оболочка, и от этого боль не уходит, лишь на время отступает, давая легкую надежду, затем снова приходит, отнимая ее.
Маленькими уверенными шажками боль проходила глубоко в сердце, что бы разрушить там все, все выстроенные баррикады, что бы смять все защитные замки. Что бы растерзать бьющийся комок, что бы его не стало, что бы утонуло в пучине черного моря безвыходности, с легким солено-горьким привкусом. И ты не останавливаешь ее, лишь прислушиваешься к стуку каблуков, ожидая когда придет долгожданный конец, и сердце остановится захлебнувшись собственной кровью и болью. Смирившись ждешь, сжимая осколки зеркала в руках, вгоняя их как можно глубже. И сердце сдается, делает последний выход и останавливается, полностью отдаваясь ледяной боли. И ты тонешь, задыхаешься, сотрясаешься в рыданиях и собственном бессилии, и просто мечтаешь ощутить чье то тепло рядом. Сильным людям всегда нужна поддержка, пусть они в этом и никогда не признаются.  Хотелось выплеснуть всю свою боль кому-то, не разделить ее, не получить чью-то жалость, просто выплеснуть, что бы не хранить все в себе. Однако разве ты позволишь себе такую роскошь? Никогда, человек не может внушать доверие, слова слишком продажны. И ты лишь вновь прислушиваешься к шагам, но слышишь лишь как разбиваются о пол капли крови вперемешку с мелкими осколками. Боль полностью заняла сердце, и сейчас разрывает все самое последние светлое там, жестоко кромсает тупыми ножницами, с садистической улыбкой, и громким смехом, раскатами бьющим по ушам.
Лежу и, смеясь, схожу с ума
И все, что мне нужно – сохранить надежду…
Как бы я хотел повернуть время вспять,
Но знаю, что мне не хватит на это сил.
Не замечаешь, как теплые руки накрывают твои, и хочется прижаться к ним, и вновь плакать, но нет сил даже шевельнуться, истощился полностью, лишь пустая оболочка. Даже не обращаешь внимания на то что, кажется, слова которые говорит ЧунХен, не предназначаются ему, Хенсыну. И ты лишь грустно вздыхаешь, мысленно, усмехаясь сам себе. И хочется сказать уходи, хочется побыть одному, а еще хочется вычеркнуть из памяти этот вечер, вырвать его из книги жизни, перечеркнуть и переписать. А еще не хотелось думать что это именно этот парень вывал эти воспоминания, оно наверное жизненно необходимо, хотя черт его знает. Оно рано или поздно должно было сорваться с цепи, лишь небольшой толчок вперед и цепи превратилась в слабую цепочку, которую так легко порвать. ЧунХен в этом не виноват, глупо даже думать о том, что если бы не его выходка все было бы по-другому. Разве что зеркало было цело, да в целом какая разница. Что сделано-то уже не повернешь вспять, и не изменишь, переиграв все, что нужно по-своему. А что если бы у людей была возможность менять ситуации? Интересно, правда?
И ты лишь опускаешь голову на его плечо, устало и почти безжизненно от пережитых эмоций, больше нет боли, нет ничего, лишь зияющая пустота, давящая своими пустыми черными стенами. Совершенно безучастно смотришь на то, как кровь стекает в ванну, смешиваясь с холодной водой, и даже ничуть не холодно, только зубы немного стучат, кажется от нервов. Легкая боль в руках, и ты издаешь хриплый звук похожий на ржавое тихое скуление, кажется уже начинаешь приходить в себя, хоть немного, уже намного лучше чем человек с пустотой в душе, сердце и глазах. Смотришь в его глаза внимательно и изучающее, будто впервые увидел, затем, опускаешь глаза, и тяжело вздыхаешь, прикрывая на секунду глаза, будто справляясь с внутренними порывами.
Не хочешь лежать в его объятиях, они делают тебя страшно слабым, дают надежду что хоть с кем то можно быть безумно слабым, и сам понимаешь что нельзя, и сам пытаешься вырваться, но сильные руки не дают даже пошевелиться, и ты сдаешься, тихо прошептав, - зачем ты так?... делаешь больно, так что хочется выть от боли…. Потом заботишься… Глупый мальчишка, зачем так? – и прикрываешь глаза, даже не задумываясь о том насколько широкий диапазон понимания этих слов.
Сон наполнен сплошной темнотой, беспокойной и давящей, будто закрыт в маленькой комнате, от куда нет выхода, и ты лишь бегаешь от стены к стене, сдирая пальцы, в кровь, пытаясь выскоблить себе выход. И лишь ласковые поглаживания по голове успокаивают, и ты тянешься к теплу, обнимая его руками и прижимаясь. Нет, не к ЧунХену, к теплу, которое было сейчас безумно нужно.
- ХенСынаа… - Тихо зовет голос, и ты открываешь глаза, смотря на ЧунХена внимательно и вновь изучающе. Ночная буря успокоилась и отступила, оставив легкую боль в руках, и некую пустоту в сердце, совсем немного, но этого хватит. Руки? Что с ругами? Проносится в голове, и ты поднимаешь их, удивленно смотря на перебинтованные руки, пытаясь понять что с ними произошло. И воспоминания ленивой волной накрывают с головой, не принося в прочем ничего, лишь усталость.
После ухода врача в доме висит тишина, и она не давит, она наоборот заполняет все пустующие ящички чем то, раскладывая душевный бардак по своим местам. Завтрак наполнен молчанием, и ты лишь пробегаешься глазами по строчкам песни, вспоминая как однажды, уже пел эту песню, на школьном балу, когда всех практически насильно заставили выступать с речью или любой песней, которую захотят услышать аудитория. Жестоко, зато было искренне весело. Тогда Хенсын украл сердца у практически всех девушек в зале, впрочем, не только у девушек. Его голос и мягкая улыбка еще долго снилась даже парням, которые всегда недооценивали, тогда еще, светлого паренька.
Сегодня ты спишь со мной.- Хенсын поднимает на него  взгляд и удивленно смотрит, чуть приподняв бровью -  Разреши мне спать хотя бы на диване рядом, ладно? – Смотришь в его глаза, показывая что не отвращение руководит им сейчас, а страх и боль, - И… прости за ночь… Я куплю новое зеркало, не переживай на этот счет, ладно? И не думай что все это из-за того что ты привел девушку в дом и переспал с ней, а я приревновал. Хорошо? – голос тихий и усталый, больше не делаешь попыток есть, ибо каждое движение отзывается не слишком приятными ощущениями, и ты от них уже порядком устал, и сейчас руки уже отказываются двигаться. – Я так понимаю что компания решила окончательно сделать из нас парочку, потому нас нужно будет выпустить совместный сингл? Удобную песню кстати подобрали, думаю фанаткам понравится. – Совсем не понимаешь что говоришь, но взгляд который смотрит на тебя с легким прищуром не дает сосредоточится, но и спросить что случилось ты не решаешься, лишь вздыхаешь и вновь бегаешь по строчкам песни….
Дорога до репетиционной проходит так же в молчании, оба парня будто погрузились в тишину, и сами в себя, переживая давно минувшее время, вновь и вновь предаваясь воспоминаниям. Грустные, добрые, все, что когда то случилось, сегодня был день воспоминаний, и ни один из них не знал, чем этот день закончится.
Уже в репетиционной ты до конца доучиваешь забытые строки, и вы стоите друг на против друга решая где какую брать ноту, ибо в этом их решили пустить на самотек, спой как хочешь, даже если будешь лажать нас это будет не особо интересовать, главное реклама парочки. Репетиции прошли удачно, Хенсын даже и не ожидал от ЧунХена такой эмоциональной подачи, а ЧунХен не ожидал такого сильного вокала Хенсына. Кажется время когда они не будут друг друга удивлять никогда не настанет, и они навсегда останутся загадкой, которую так хочется разгадать, но которая так стремительно утекает из рук, не давая не то что разгадать, а даже присмотреться получше. Спустя часа два начинается запись песни, вначале поет реп ЧунХен, затем Хенсын, и каждый выкладывает всего себя. И лишь потом смотря друг на друга, в последних куплетах песни когда им нужно было петь вместе, оба парня тонули в глазах друг друга, не от нежности, от того что вместе с болью, к ним пришло некое доверие, и осознание того что они пусть и немного но похожи. Надолго ли? Вряд ли, скорее на пару дней, пока вновь не забылось. Ну а сейчас, сейчас ты смотришь в его глаза и чувственно допеваешь песню, вкладывая в каждое слово все свои эмоции, будто переживая всю песню.
Come to me tonight You're my obsession My fetish, my religion
You're my obsession The question and conclusion You are, you are, you are
My fetish you are
Затем вы просто катаетесь по городу на хонде Хенсына, правда, на этот раз за рулем ЧунХен. Впервые в жизни рыжик позволил, кому то управлять своей машиной, хотя и не был особо рад этому факту. – Не злишься за ночь? – внезапно нарушает тишину Хенсын, внимательно следя за дорогой, просто по привычке, редко ездил на пассажирском сидении, всегда за водителя. С детства любил машины, увлекался ими и на пару с сестрой когда то собирали свою машину, из старого-старого жука, который едва ли был на ходу. Брат с сестрой работали практически круглосуточно, еле справляясь с учебой, и работой. Но тогда главное было добиться своего. И они добились, и уже через год старая машина начала вновь жить. С тех пор утекло много воды, но страсть Хенсына ни чуть не убавилась, наоборот. Он настолько дорожит машиной, что подпускал за руль только сестру, и больше никого. Ну теперь еще судя по всему ЧунХена, но последний не узнает что за рулем черной хонды, сидели только два человека не считая его самого. Ведь это хоть немного но покажет что Хенсын зря говорил что не доверяет блондинистому реперу, что ненавидит его всем сердцем. Поэтому просто молчит, и делает вид что не готов рычать на каждом повороте, когда вместо привычного резкого, слабые и медленные вертения руля, хотя так водить и нужно. По мнению всех, не считая конечно, Хенсына.
- Если ты не против…. – тихо начинаешь ты, мы могли бы чуть позже покататься в общественном транспорте, давно этого не делал…. Если ты хочешь конечно. – и ты отворачиваешься к окну, прислонясь головой к холодному стеклу, провожая улетающие назад дома, деревья. И казалось будто это не они мчатся вперед, а окружение убегает от них, трусливо и слишком быстро, будто боясь что их поймают. И становится как то по детски смешно, и совсем наивно. А потом ты просто смотришь на сосредоточенное лицо ЧунХена, вернее в его отражении в затемненном окне, и не понимаешь, как один человек может вызывать столько эмоций. Внутри был дикий интерес, некая симпатия, неприязнь и еще целый пакетик бонусов в виде плюсов и минусов. Странно. Хотя кажется ЧунХен испытывал в нему тоже самое.

Чувства людей не вечны, они, так же как и время несутся вперед, деформируются, меняются. Человек не может всегда чувствовать неприязнь, не может всегда чувствовать доверие, не может всегда испытывать недоверие. Кажется, в человеке нет такого понятия как постоянство, его, наверное, исключили, что бы людям было веселее. Человек не может чувствовать всегда симпатию, рано или поздно она перерастет в любовь. Не может чувствовать всегда дружбу, в какой-то момент рождаются лишние чувства, и дружба превращается во что-то другое. Любовь не может длиться вечно, однажды она угасает как прогоревшая спичка, с легкой болью в кончиках пальцев от легкого ожога. Даже неприязнь рано или поздно превращается в пустоту и равнодушие. А недоверие обретает новый виток, беря планку или выше, или ниже. Твое недоверие плавно превращалось в странные, непонятные тебе чувства, оно будто бы перерождалось из пепла старых почти прогоревших эмоций. А интерес который ты так резко чувствовал к этому человеку превращался в пугающую привязанность. Совсем легкую, но даже она безумно пугала, до легкой дрожи в ногах, до туманного «ничего» впереди. Чувства человека не вечны, рано или поздно они поменяются, и тут уже не зависит от того какой ты человек.
Чувствуешь себя странно, от его слов, от его горцевания с одной манеры поведения на другую, и это утомляло, и хотелось развернуться и уйти, побыв одному. Обдумав все, что произошло в последние несколько дней, и просто вновь встретится с взрослым человеком внутри себя, что бы поговорить. Что бы тот развеял пугающее ничего, стабильным «не бойся». В голове все еще крутились его слова, которые болезненно кололи в солнечное сплетение, и оставались там, наводя беспорядок раздумьями. Будешь моим питомцем. И злишься, скрипя зубами. Сволочь, что же ты как девушка перед месячными мельтешишь. Неужели не можешь испытывать находящиеся на одной лестнице отношений чувства? И злишься еще больше, давая клятву самому себе никогда не привыкать к этому человеку, никогда не испытывать к нему ничего кроме недоверия. Ничего кроме гнетущей пустоты, добротно разбавленной обязанностью. И лишь прикрываешь глаза, от того что голова идет кругом, от того что становится жаль, что его слабость видел именно этот человек.
В этот сказочный мир, он совсем близко...
В мир, в котором оживают мечты,
Этой сказке не будет конца.
Она бесконечна.
Эта страна грёз...
Сон постепенно берет свое, и глаза медленно закрываются, хотя до этого ты активно с ним боролся, не давая ступить на трон. Смотрел в окно, присматривался к усталым после тяжелого рабочего дня людям, сидящим в автобусе. Но даже это не отвлекало, не отвлекали даже мысли, не отвлекало присутствие его рядом, все будто тянуло в сети сна, не заботясь о том где и с кем он находится. Глаза слипались и вскоре закрылись полностью, принося парню легкий сон, в котором все проблемы минувших дней стерлись, превращаясь в просто плохой сон, который стоит просто забыть. Отдаленно чувствуешь как твоя голова падает на что то не совсем мягкое, однако до дикости удобное, а затем легкое бурчание, после которого так приятно ощущать чью-то теплую руку на плечах. И так до дрожи приятно ощущать в своей руке чужую руку, переплетаясь с ней пальцами. Улыбаешься сну, крепче сжимая кусочек тепла в своей руке, наслаждаясь этими ощущениями. Вздрагиваешь, и открываешь глаза, ощущая на своем лбу чужие губы, и нет ничего такого, лишь в голове, что-то сильно застучало, а сердце как то болезненно сжалось от такого прилива нежности. И ты колюче на него смотришь, пытаясь скрыть в глубине безумную нежность, смешенную с немым вопросом и капелькой боли, будто сдобренное перцем блюдо.
Киваешь на его слова, и выходишь за следом из салона, ощущая на лице капли дождя, совсем мелкого, и внезапно приятного. Он будто смывает все тяжести с плеч, все  усталости и невзгоды. Дождь он как любовь, приходит с грустной радостью на сердце, которая топит сознание легким монохромом с привкусом мятных сигарет на губах. Вот только зря они решили, что стоит идти пешком, ибо уже через пару минут дождь усилился, и ты не видел даже кончика своего носа, хотя ты и не в дождь особо на зрение хорошего мнения не имел. Монохром превратился в черно-белые изображения, смазанные, туманные, совсем грустные. И даже не сопротивляешься когда тебя куда то тащат, настроение часто зависит от погоды, оно будто висит на ниточке, а погода этой ниточкой управляет. Вы замечали, что в дождь вы испытываете радость, с некой долей безразличия, что случится, что будет, как будет? Точно так же с Хенсыном, ему было все равно, куда, с кем, главное куда-то.
Ощущать его мягкие кончики пальцев на своем лице, это как медленно умирать, срываться со скал на осколки самого себя, каждый раз. Прекрати, что ты делаешь? Тихо шепчет все внутри, отчаянно цепляясь за осколки, пытаясь склеить разбитое вновь вместе. Но нет сил, нет сил даже отойти, даже если такой возможности нет. Нет сил даже шевельнуть рукой, лишь смотришь в его глаза с вызовом. И внутри все разрывается, испытывать нежность к этому мальчишке так безумно легко, будто бы он создан для нежности, будто бы Хенсын вылеплен для ЧунХена, что бы тот был всегда рядом. В душе проносится ураган чувств, с которыми ты еле можешь справляться. И хочется ответить на этот поцелуй, всей душой хочется, но посылаешь сам себя, и остаешься неподвижен, лишь глаза стали туманнее и более колючие, Хенсын вновь одел привычную маску безразличия. – Во сне я прикасаюсь даже к подушке, однако это не значит что мне нравится розовая наволочка в синий цветочек. Да и вообще, не думаю что история почему мне не нравятся такие зарвавшиеся звездочки как ты, тебе будет не интересна, да и особо полезна. – Слова будто покрыты корочкой льда, лишь бы только унять легкую дрожь в кончиках пальцев от этого поцелуя, от накатывающей нежности и симпатии к этому идиоту. – И, если уж на то пошло, то, признай что я тебе нравлюсь, ведь это так, вопрос лишь в том зачем ты вновь и вновь отталкиваешь, заставляя ненавидеть. А?- приподнимаешь бровь, понимая что в целом их разговор глуп и не нужен, ни один не уступит и это лишь простое перетирание языками на какую либо тему.
Однако слова ЧунХена сильно задевали Хенсына, ибо он понимал что его слова правдивы, даже слишком. Отталкивает он его лишь потому что боится, и потому что прошлое вцепилось в него мертвой хваткой, делая рыжика слабый и нерешительным. А внутри Хенсын понимал, что ему нравится эта блондинка, до зубного скрежета, до дикого не сдержанного стона, от любого касания его рук. И это пугало, действительно пугало, будто раскаленный метал в сердце, и то бьется в приступах боли, сжигая нежные края. Хенсына действительно пугали эти чувства, он их боялся, поэтому убегал, как можно дальше, что бы не видеть, не знать, не находится рядом.
Вернувшись в отель Хенсын замечает еще один диван в спальне, и споминает утренние слова ЧунХена, которые отзываются острой болью и скрежетом зубов. Злишься вновь на эти слова, но прячешь все за безразличием, любимая извечная маска, которая практически никогда не сползает с лица рыжика. Так намного проще, так не нужно пытаться что то скрасить, просто пожимать плечами, и идти дальше опустив голову вниз.
Пока Хенсын о взором гиены смотрит что можно перекусить в холодильнике, который был наполнен колой и пепси,  ЧунХен рассматривал оставленные менеджером фотографии. И судя по всему ему нравилась эта фотосессия. Не найдя ничего в холодильнике Хенсын разочарованно вздохнул и подошел к реперу, . – Логично что он профессионал. – а затем густо краснеешь, смотря на безумно пошлую фотографию и комментарию репера к ней. Вот ведь…. Отворачиваешь покрасневшее лицо и внезапно заваливаешься на кровать, не обращая внимания на возмущенно застывшего ЧунХена. – Прости но так как я вроде бы гость, ты должен как нормальный хозяин уступить кровать мне, а сам спать на диване. – Поверили в чудеса? Печально вам. Так они и спали всю ночь, впрочем дадим это описать второму герою, а сами переключимся на утро.
Солнце лениво выползало за горизонт радуя Корею очередным теплым и солнечным днем. Настроение внезапно приподнятое, даже странно. Смотришь на спящего ЧунХена с такой безумно милой улыбкой. – Что тебе снится, крейсер Чунхена? – тихо шепчешь, внезапно сам касаясь губами его лба, но тот даже ухом не ведет, поэтому в следующую секунду репера будят резким пинком по ноге. Последствий не оставляет однако больно и отлично будит сонь. – Вставай, у нас сегодня внезапная поездка.
Собираете вещи вместе, вернее, собираете его вещи вместе, твои еще даже не разложены, все в сумке. Во второй половине дня вы уже в аэропорту, где вас долго и нужно облапывают, и потом наконец пускают в самолет. Компания разорилась на вип места, поэтому едут оба парня только вдвоем. – Тогда ночью, ты звал кого то по имени… - внезапно начал ты, посмотрев на ЧунХена внимательно. – Расскажешь кто это? – не настаиваешь, просто просишь, давая ему полное право выбора.

Едва знакомый человек порой может стать самым близким человеком. Такое случается крайне редко, но, порой, все же такое происходит. Вы не задумывались что близким людям, родным, порой тяжело рассказывать о своих проблемах? Не задумывались, что крайне редко мы просвещаем в свои переживания своих близкий, чаще выслушиваем их проблемы, и стараемся поддержать, наплевав на собственные проблемы. Но обычный едва ли знакомый человек может стать отдушиной в переживаниях. Замечали, что незнакомцам легко говорить о своих переживаниях, проблемах и вообще просвещать о любой тяжелой жизненной ситуации. Близких хочется поддерживать. А от знакомых хочется поддержки.
Мы потеряли ощущение времени,
Потеряли наши чувства -
Бывает, такое показывают в кино,
Так начинаются истории.
Ощущение новизны не покидало Хенсына вот уже несколько дней, этот светлый парень был будто глотком чего-то нового, хотя и раздражал безумно сильно. Он будто бы учил рыжика учить по правилам этого мира, а не мира который себе придумывал он сам. Он будто бы открывал глаза, тыкая как провинившегося котенка в настоящее «видишь, ребенок, раскрой глаза, все не так как ты думал». И это настоящее, которое показывал ЧунХен пугало, не этого хотел рыжик, совсем не этого. Вместо привычного представления чего-то светлого, и такого заоблачного, пусть и не всегда простого, на поверхность всплывала самая гниль этого мира. Звездой, оказалось, быть совсем не приятно, наоборот, будто с головой окунаешься в паутину липкого и противного. И задыхаешься там, воздуха катастрофически не хватает, и борешься из последних сил, будто все еще ожидая, что все это гадкое на деле лишь проверка на силу воли, и что-то еще. Сам себе слабо веришь, но продолжаешь идти, не опуская до конца руки. Задумчиво крутишь шип под губой, специально делая себе больно, это успокаивает и дает привести мысли в порядок. Но потом внезапно откручиваешь застежку и снимаешь серьгу, решив, что с этого дня найдешь другой способ успокаиваться. И внимательно смотришь перед собой, ожидая действий ЧунХена, почему то кажется, что он не ответит, ну или пошлет куда подальше. Но тот не посылает, лишь устанавливает правила новой игры, и ты внезапно поддерживаешь их, послав весь мир к черту и все свои внутренние запреты за след.
Внимательно смотришь на ЧунХена, пугаясь собственных желаний, сейчас хотелось это сделать, не только из-за любопытства, но и потому что внутри все обрывалось от переживаний, не больно, нежно, будто падало и возвышалось. Наверное, это чувство люди называют бабочками в животе, интересно, почему именно их он испытывает, смотря в глубокие, практически бездонные, черные глаза репера.  Это неизвестное чувство пугало, но особо подумать тебе не дали, к счастью, наверное. ЧунХену, наверное, не слишком понравилась медлительность Хенсына. Когда последний буквально завис в пару миллиметрах от его губ, репер резко хватает рыжика за пояс и сажает его себе на колени. ХенСын всегда несколько боялся таких ситуаций, ибо чаще всего рыжик смачно падал на пятую точку, ибо неловко поворачивался, да он вообще довольно «ловкий» был. Резко хватаешься за спинку кресла, от чего пальцы буквально немеют от дикой боли, и ты шипишь, закусив губу, и быстро одергивая руки, хотя дело то уже сделано и боль резкими волнами накатывает на сознание.
Выжидающий взгляд репера заставляет вновь сделать попытку коснуться его губ своими.  И на этот раз успешную. ЧунХен не торопит, однако во взгляде скользят искорки нетерпеливости и желания. В которых бесконечно тонет Хенсын, наконец, касаясь его губ своими. Поцелуй нежный и мягкий, так что в сердце все замирает, а мир вокруг становится совсем светлым, полностью теряет краски, и остается лишь яркое пятно карий глаз, внимательно смотрящих на Хенсына. Проводишь еле ощутимо дрожащими кончиками пальцев по его щекам, в совсем нежном порыве, не в состоянии оторваться, но нужно ведь? И ты отрываешься, скрывая безумную нежность в глубине глаз, не-е-т, он никогда не узнает о том что, глядя в его глаза, внутри все зависает, и ты будто летишь вниз головой с пропасти. Полуулыбка на губах, странная и безумно искренняя, с блондином хотелось быть искренним, показать себя настоящего, что было неправильно, совсем не правильно. – Расскажешь кто это?
И внутри все обрывается, резко и болезненно. – Человек, которого я люблю, – сердце внезапно пропустило удар, а внутренний голос, заливаясь смехом, в очередной раз сказал, где его, Хенсына место, и что он полез за совсем не той целью. Слишком высока, слишком недоступна, слишком желанна, пусть и так внезапно. И улыбаешься, поливая всех бабочек в животе дихлофосом реальности. И внезапно даже не больно, реальность принимается порой совсем безболезненно, как глоток яда, лишь в конце тихо умираешь. Дурак, что же за чувства ты к нему испытываешь? И становится все равно, скоро все будет по другому, и их пути разойдутся. Единственная страстная пара шоу бизнеса займется своими делами, отдаваясь каждый своим занятиям. И может быть Хенсын даже уйдет совсем, решив стать обычным парнем, который будет приходить домой с работы, и подолгу сидеть на кровати, почесывая кота за ухом. И дом у него будет совсем маленький, но безумно уютный, со светло голубыми стенами, с легкой романтичной нотой зеленых цветов на подоконнике. На этом их история закончится, и оба будут счастливы, даже не вспоминая, о своей неудаче друг с другом. Он был моим парнем и об этом все знали, и ты лишь удивленно смотришь, все поисковики странно умолчали об этой детали. Если бы он узнал раньше, что тот увлекается не только женщинами, но и парнями, то вряд ли бы согласился так просто присматривать за парнем. ЧунХен касается губами руки Хенсына. Последний замирает, не понимая как реагировать на такой поступок. Но ставишь точку в этом предложении, не делая больше бессмысленных запятых, и вновь выжидающе смотришь. Но за продолжение нужно платить. И ты целуешь, внезапно жестко и грубо, но затем будто бы спохватившись, прячешь в глазах легкую ревность, и вновь целуешь мягко и нежно, совсем медленно.
И как порой не вовремя приходят люди, будто бы знают, когда стоит всунуть свой нос в чужие дела. Не обращаешь внимания на менеджера, лишь садишься на свое место и смотришь в окно. Сейчас для тебя нет окружающих, лишь собственные переживания, в которые ты погружаешься, прикрыв глаза, и, кажется, будто спишь, однако в голове кружится миллионы вопросов, на которые ответа ему не найти. И лишь голова слегка кружится, а в целом все как всегда, легкая безразличность и куча тайн в глубине сердца.
Даже когда я закрываю глаза,
Свет, который освещал нас все еще здесь.
Наше драгоценное время я буду бережно хранить,
Даже если боль до сих пор не уходит. 
Те дни, когда мы обещали быть вместе.
Я не забуду эти минуты до самого конца … Я помню!
Одноместный номер, но слава Ками кровать уже в количестве двух штук, уже не одна. А значит, не придется делить кровать с репером, а спокойно спать одному. Репетиции как сплошной поставленный на трек, который надоедает при первом же прослушивании, но нужно слушать вновь и вновь, что бы потом не ударить в грязь лицом, что делать лично ты не намерен. Серьезные разговоры от которых клонит в сон, но ты держишься, в конце концов уже завтра начнутся веселые трудовые будни, в которых вы даже в туалет не сможете сходить без камеры. И почему именно вас решили поставить в парочку? Что такого плохого ты сделал в прошлом, что в настоящем у тебя такие «веселые» приключения случаются. Им окончательно сказали строить из себя влюбленную парочку, и уже сил протестовать не было, лишь простое, хорошо, и все. Вновь как бревно плывешь по течению, не заботясь ни о чем.
Когда они наконец приехали в отель оба парня были в состоянии полнейшего зомби, будто из ужастиков сбежали. Один чувство себя потерял, и теперь как идиот смотрел на кровать не понимая что с ней нужно делать, и вообще кто он такой? А этот чего разлегся на соседней кровати? Второй перестал внятно говорить, и теперь по нескольку раз пытался донести до Хенсына что-то, однако в конце сдался и уснул, так и не дослушав речь, которую так старательно толкал рыжик.
Сон беспокойный, хоть и такой привычный. Странно довольно давно он не приходил, обходил стороной, что бы наверное ударить внезапно, выбивая воздух из легких тяжелой рукой страха. Во сне теряешь все, с нежной улыбкой маленького ребенка, который кидает зажженную спичку на разложенную солому вокруг дома. И все пылает, и ты вместе с домом, а вместе с тобой еще много людей, в том числе и сестра, которая безумно смеется, прогибаясь под руками отца, страстно впиваясь ногтями в его плечи. Пылает и кровожадное лицо отца, который смотрит на маленького Хенсына тем недобрым взглядом от которого молоко прокисает. И ты кричишь, срывая голос, бьешь в стену руками, и внезапно не маленький, взрослый. Но ничего не можешь сделать, лишь бьешь плечом дверь, пытаясь вырваться от сюда. Но ничего не помогает, плечо лишь отдает дикой болью, а дверь внезапно начинает смеяться безумным смехом матери узнавшей о жестокости своего мужа. Убегаешь на крышу, и ногой выбиваешь стекло, по лестнице кажется кто то поднимается, смеясь голосом отца «стой же, глупый, я не причиню тебе вреда!» и противный смех от которого по позвоночнику пробегает холодок. Смотришь вниз, и внезапно понимаешь что высота не одного этажа, а семнадцати как минимум, спрыгнешь – умрешь, останешься – умрешь. Безвыходная ситуация, кажется. И ты смотришь на дверь, в проеме которой уже стоит отец, маня к себе пальцем, а сзади показывается безумное лицо сестры, которая лепечет что-то непонятное. И хочется убить всех, но вместо этого делаешь шаг вперед, ощущая резкий порыв ветра в лицо. И земля все ближе, и нет страха, лишь желание побыстрее оказаться не здесь. Раскидываешь руки в сторону и ждешь. – Эээй, проснись. – Глаза резко открываются, хотя асфальт, который медленно превращался в грубые осколки стекла, от бутылок, кажется.
Внутренне все трясется, руки дрожат, на глазах кажется проступают слезы. Почему во сне все так легко было, всего шаг вперед, и конец ужасам прошлого, лишь шаг и ничего больше. Смотришь в глаза ЧунХену, испуганно, с безумной болью, и внезапно делаешь то, что никогда не мог сделать. Обнимаешь его за шею, прижимаясь всем телом. И чувствуешь легкость, на пару с облегчением. Этот парень будто бы делился силой, пусть и такой непутевый.
Сколько прошло времени? Час, или два? Разницы наверное нет, он лежит напротив тебя, и приходятся прижиматься как можно ближе, что бы уместиться вдвоем на узкой кровати. Перебираешь пальцами его цепочку, тишина между ними намного привычнее слов. Она правдивее, в тишине они будто раскрывали друг - друга, что не могли сделать словами, ибо безумно сложно, да и не нужно. – От чего бежишь ты, в своих снах? – вздрагиваешь, и смотришь в его глаза, будто оценивая, стоит или не стоит. И решаешься поделиться с ним, в конце концов, он рассказал о себе, теперь твоя очередь. – Правда хочешь знать? – чуть кривая улыбка блуждает по искусанным красноватым губам. – Банально наверное, от прошлого. Ты ведь тоже именно от него убегаешь? –прикрываешь глаза, уткнувшись лицом в его теплое плечо. – Знаешь, однажды мой друг рассказал мне историю. – просто необходимо рассказывать эту историю не от себя, лучше кто то другой, только не он сам. – Он рассказывал о том, как в детстве его сестра спасла от жестокости, пострадав при этом сама. Знаешь, у него был безумный отец. Совсем чокнутый. Я не знаю подробностей, каждый раз когда друг рассказывал эту историю он не решался рассказать все полностью, боясь что его не поймут. Тогда его отец пришел домой безумно пьяным, а матери не было дома. Вначале безумный отец крушил квартиру, потом услышав как, наверху хлопнула дверь, глупый друг решил посмотреть, что произошло, решил, что так просто оставить это нельзя. Пьяным был, ему было все равно на детали. Поднявшись наверх он застал маленького, лет семь ему тогда было, парня, с безумно испуганным взглядом, и он даже не узнал своего сына в нем, лишь жестко ударил, после чего утащил в комнату, по дороге срывая с него одежду, да и не нужно было особо срывать, всего то пижама. – Замираешь на минуту, потом вновь продолжаешь, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – На шум прибежала сестра, старшая, ей тогда лет шестнадцать было. Глупая девчонка которая так безумно любила своего непутевого брата. Решив защитить парня пострадала сама. В каком плане пострадала думаю описывать не стоит, не слишком приятная история, да и без меня ты вполне себе можешь представить что может сделать пьяный человек в приступе «хотелки». – Сильнее прижимаешься к ЧунХену, ему было даже все равно к кому сейчас вот так прижиматься. Просто было больно, немного, совсем чуточку, но даже эта чуточка была пусть и маленькой но горсточкой иголок и лезвий. – Друг стал свидетелем этой жестокой игры, и увы ничего сделать не мог, да и что он мог, пострадать вместе с сестрой? Сколько бы попыток остановить отца он не делал его действия становились лишь более жестокими. А крики сестры становились все тише, и лишь тихое уходи, ухожи глупый, она произносила до самого конца. Ты кстати не договорил в самолете. – внезапно прекращаешь поток прошлого, вновь закрывая массивную железную дверь на ключ, не за чем больше. История на этом закончилась, и лишь легкое облегчение в сердце. – Расскажешь дальше? Или мне придется вновь платить? – И легкая усмешка, отстраняешься от него как можно дальше, не позволяя при этом вставать, лишь вновь внимательно смотришь в глаза, вычеркивая прошлый разговор.

Врываясь в жизнь, прошлое никогда не стучит. Оно врывается в жизнь и удобно располагается на кресле судьбы, криво усмехаясь своей наполненной болью улыбкой. Не ждал? А я по тебе соскучился. И так хочется, чтобы именно в этот момент появился в жизни человек, который был свидетелем прошлого.  Так хочется прижаться к тому человеку, с простым «а помнишь?», и он обязательно ответит «помню…». И это тебе было нужно, был необходим человек, не ЧунХен, а именно отголосок прошлого, как пощечина прошлому. Видишь, мне не больно, ничуть, и слезы на глазах всего от ветра. Видишь, я даже могу общаться со свидетелем твоего жесткого времени. Я не слаб, ты и подумать не мог, что я не слаб, но я не опущу руки, ты ушло, осталось лишь продолжать жить.  Но кто бы мог подумать…
Делиться с кем-то прошлым, тяжело и просто в одном флаконе. Просто потому что, кажется, будто все прошло, и нет больше душевной тяжести, совсем чуть-чуть, но уже привычно. И сложно, потому что, начав рассказывать мир внутри, будто бы переворачивает время вспять, и жестоко смеется, открывая правду о том, что рана, нанесенная когда-то, не затянется никогда. Ты лишь привыкнешь к боли, и свято веришь что все, если в душе больше не разливается цунами боли, топя с головой, то боли больше действительно нет, даже не понимая о том, что просто привычка, жестокая привычка.  Рассказав всю историю до конца, внутри все погибло, наполнилось не просто сосущей пустотой, а ядом, который безостановочно убивал каждый орган, подбираясь к сердцу. А сердце лишь печально улыбалось, чего ты медлишь, убей и меня, ты и так сделал все что мог, не тяни.
Киваешь на его слова, не в состоянии отвечать, и лишь невесомо отвечаешь на поцелуй, прикрывая глаза от ощущений. А затем слушаешь, и черная дыра внутри с каждый словом становится все больше, все более болезненной. И ты задыхаешься, лишь сильнее прижимаясь к парню. И безумно хочется его заткнуть, желательно поцелуем, но понимаешь, что это будет еще более неправильно, чем молчание. Молчание правильнее слов, во всяком случае, у них. И еще, с каждым словом Хенсын не понимал ЧунХена. Ведь ему ненавистно то что он делает, даже напуская безразличие, его сердце слишком быстро билось, а порой останавливалось на жалкую секунду, что бы потом вновь бешено застучать. И глаза просто так, от особого счастья не будут поблескивать непролитыми слезами. Ты не умеешь играть Ен ЧунХен, самый бездарный актер чувствами которого я встречал. Зачем ты тогда живешь так, если ты противен сам себе? Зачем ломаешь жизни других людей? Но все вопросы держишь в себе, не смея что то произносить.
Вместе с непониманием в сердце рождалась такая дикая, совсем безумная и такая болезненная нежность, от которой Хенсын готов был выть волком, от которой хотелось искусать губы в кровь. Только бы он не заметил как предательски стучит его сердце, как нервно дрожат пальца, и как слезы проступают на глазах. Эта нежность такая странная, что  путаешься в себе, и сердце отказывает воспринимать все чувства, которые на него навалились.
Во тьме среди звёзд в неоновом свете.
Тонет и тает Земля.
Маленький Принц на далёкой планете.
Всё ждёт своего Короля.
Утро пробегает незаметно, будто вор на цыпочках, как можно скорее, что бы никто не заметил, утаскивая с собой что-то наверное очень важное. Но ты не разглядел что, если что потом поймешь. Шоу началось во второй половине дня, и должно было закончится часов в шесть вечера, ровно пять часов записи и в конце усталость на плечах, на пару с радостью от первой записи. И еще одной радости, одним из ведущих был твой внезапный знакомый, очень внезапный. Человек которого ты уже даже не надеялся встретить, когда то ваши дороги стремительно разбежались, не дав вам как следует попрощаться. Как всегда слишком дружелюбен, как всегда слишком широкая улыбка, которая становится все шире и шире глядя на Хенсына. Узнал, а ты уже и не надеялся. И вы все время перебрасываетесь взглядами, улыбками, порой незаметно касаетесь друг друга, и вновь улыбаетесь. Слова вам тоже были не нужны, вернее нужны, безумно, но не сейчас. Не здесь, где то отдельно, в маленьком излюбленном кафе, где два подростка любили проводить время.
Они были знакомы практически с детства, Дуджун знал о ХенСыне все, от и до. В мельчайших подробностях. Как и Хенсын знал Дуджуна. Они порой даже думали одинаково, заканчивали мысль друг друга и задорно смеялись. Дуджун знал что любит Хенсын, и порой в шутку называл рыжика своей верной женушкой, вредной и привередливой, которая так мило морщила носик когда что то было не по его. Дуджун был первым человеком, к которому Хенсын смог испытывать симпатию, и можно сказать, когда то они были парой, вернее просто их чувства были слишком нежные, не любовь, нежность, безграничная, в которой они топили друг друга с безумной улыбкой.
Они еле дождались перерыва, ЧунХену, кажется, не нравился тот факт что его «парень», так просто бросил его и убежал разговаривать с ведущим, а еще кажется, ему не очень понравилось то, как Дуджун крепко обнимал Хенсына, и тот обнимал в ответ, шепча первому, что то на ухо. Ты был безумно счастлив, видеть друга, и даже было все равно где они, с кем. Главное рядом и в ближайшее время они друг друга не отпустят. Дуджун помог хоть не намного, забыть о тех странных чувствах, которые рыжик испытывал к ЧунХену, и которые день изо дня становились все крепче, и все активнее протаптывали дорогу в сердце. Дуджун будто бы поставил значок стоп, и чувства послушно ждали, когда им дадут зеленый свет.
Остаток съемки прошел на ура, улыбчивый мягкий ЧунХен, чтоб он еще в реальности таким был. Безумно добродушный Дуджун. У которого в глазах каждый раз пробегала дикая ревность от того как ЧунХен раз за разом распускал руки, то приобнимая рыжика, то укладывая голову ему на плечо. Кажется, ЧунХен был все же хорошим актером, иначе бы с какой стати умиляться такой картине даже оператору, который знал о том что эти двое лишь играют милую пару. Хенсын же старался быть милым, и кажется у него это выходило. Милые улыбки, стандартные, совсем заезженные, ответы, и смеющиеся живые глаза.
Итак окончание первого дня съемки решают отметить как следует. Сидя в одном из многочисленных караоке баров вы с Дуджуном удобно устроились рядом, разговаривая о жизни без друг друга. Остальная компания занималась, кто чем, кто-то голосил песни, кто-то обсуждал предстоящие серии шоу, а кто-то, вернее ЧунХен, напивался. И Хенсыну бы стоило его остановить, однако рыжик мысленно послал мир к черту, решив сегодня посветить вечер Дуджуну. В конце концов,  он не особо обязан всегда быть рядом с ЧунХеном.  Дуджун нежно держал твою голову, а ты довольно смотрел на него и улыбался, удивляясь тому как мог из того страшненького юнца вырасти такой по истине красивый парень. Потом кто то начал шутить что они с брюнетом ведут себя как пара, и кажется один рыжий паренек начал изменять блондинке прямо на глазах у последнего, на что один покраснел, второй самодовольно улыбнулся, а третий сильнее сжал в руках бокал. Но тема быстро замялась, поэтому уже через пол часа Хенсын и Дуджун внезапно выкинули совместный танец. Помесь вальса и танго, всем было смешно, и я надеюсь, вы понимаете, что не смешно было только одному товарищу, который завесился от компании черной аурой ненависти ко всему живому.
Улыбки посвященные друг другу, его рука у тебя на пояснице, и твой задорный смех. Неловкие шаги Дуджуна, который норовил наступить рыжику на ногу, специально, конечно же, раньше, во всяком случае, наступал всегда Хенсын. Последнее движение вышло скомканным, поэтому едва ли не уронив рыжика, кажется специально, Дуджун крепко обнял парня, косо поглядывая на ЧунХена, будто прокручивая у себя в голове что то. И судя по всему что-то что по определению не может понравится Хенсыну. Люди постепенно расходились и вскоре остались лишь от силы три человека, помимо вас троих, но вскоре решил удалиться и Дуджун, и ты пошел его провожать, совсем не ожидая что для пьяного и безумного ЧунХена это было последней каплей, вернее предпоследней.
Дуджун внезапно крепко прижал тебя к стенку, и ты лишь хитро на него смотришь. Он никогда ничего не сделает тебе, даже если очень сильно захочет, этот парень знает от и до что тебе «посчастливилось» пережить. И именно он был свидетелем истерик рыжика когда рана в груди еще была совсем свежая. Именно он сидел когда то напротив Хенсына и просто обнимал его, не говоря не слова, просто прижимая, надеясь что боль в сердце мальчишки угаснет. И она угасала, и тогда Дуджун приносил кружку горячего кофе, добавляя туда рюмку коньяка из запасов своего отца, который вечно мотался по командировкам, таская за собой мать. – Помнишь ты обещал что когда мы встретимся снова, ты обязательно меня поцелуешь? – смотришь на него еще хитрее, делая вид что не понимаешь, однако тот слишком хорошо тебя знает. – Ну? Где мой обещанный? – Он смеется, хотя в душе понимаешь что как бы он не смеялся сейчас он не шутит, он всегда слишком серьезно относился к обещаниям. И ты с силой тянешь его на себя, не замечая безмолвного свидетеля вашего поцелуя. Поцелуй жесткий и совсем не нежный, Хенсын будто показывал им насколько он зол на брюнета, и насколько он по нему скучал, насколько ему не хватало своего друга. И тот ответил с внезапной нежностью, прикрывая глаза. И тут терпение свидетеля разорвалось, с глухим стуком подошвы о стену….

Делая тот или иной шаг, мы не задумываемся к чему он может нас привести, мы не особо заботимся какие последствия нас ждут после. Прыгая с десяти этажного здания, мы не сразу понимаем что погибнем, лишь потом когда находимся уже почти у земли мы понимаем что пути назад больше нет, что вот она жизнь, летящая перед глазами, и мечтаем повернуть время вспять.  Кромсая вены от неразделенной любви, мы не понимаем что этого не стоит делать, что любовь придет вновь, но все равно делаем, потому что в эту секунду чувствуем себя погано. И лишь когда последние капли жизни медленно из нас вытекают и нет сил уже даже открыть глаза, приходит осознание, а стоила ли игра свеч? Когда мы глотает таблетки горстями, запивая их водкой, мы не сразу понимаем, что там, наверху, может быть еще хуже.  Когда вкалываем в себя второй шприц наркотиков, желая распрощаться с жизнью от передозеровки, мы совсем не понимаем что ничего в жизни не стоит нашей смерти. Доводя близких людей до бешенства, мы совсем не понимаем, что психика человека шатка, и что наши слова могут не просто ранить, а убить.  Люди безумно глупые, мы будто сами роем себе могилу не задумываясь о том, что с каждым нашим поступком она становится еще глубже.  И еще немного и там уже можно будет уложить наш же деревянный гроб, из которого мы будем пытаться, конечно же, выбраться, но его крепко заколотят гвоздями, с истеричным смешком, обязательно. Смертный человек не задумывался раньше, а сейчас лежа в маленьком пространстве, думает о том, что не нужно было, наверное, совершать так много резких поворотов, а думать уже поздно, нужно было раньше. Именно сейчас Хенсын отдаленно начал понимать, что много делать не стоило, и сейчас он чувствовал будто по крышке его гроба бьют молотками заколачивая как следует ее, что бы он больше не выбрался.  Сегодня он сам вырыл себе глубокую могилу, и даже сам судя по всему забивал гвозди в свой гроб, и сам же удобно стелил себе свою новую кровать. Сегодня он сделал все повороты судьбы напрасно.  Зря целый день доводил ЧунХена, хотя и сам не понимал чем, кажется репер дикий собственник, и сейчас этот факт не приводил к усмешке, он лишь пугал.  Пугал своей неизвестностью, Хенсын давно понял, что репер безумный, а сейчас поняв, что он еще и собственник, стало действительно страшно за свою шкуру. И не напрасно, судя по всему.
Между нами огонь,
Так где же твой Бог?
Между нами огонь,
Я не могу сойти с карусели,
Не могу покинуть этот мир.
Лежа на кровати, рыжик перекручивал события вечера, когда он целовал Дуджуна, для них поцелуй ничего не значил, но для ЧунХена, судя по всему он значил многое. Если для них это было странно, но стандартное выражение важности друг друга в их жизни, то для ЧунХена… Лучше не думать что для него значил этот поцелуй, но в душе все заходилось от переживаний.  Хенсын не хотел отпускать репера одного, но не смог противоречить его взгляду, который будто бы прожигал рыжика насквозь, поэтому отпустил, понимая что сегодня тот либо придет с девушкой, либо придет пьяным, хотя куда еще то больше. Сердце бешено билось, ему было действительно страшно, настолько страшно, что дрожали руки а сон отказывался  приходить. Хенсын понимал, что наделал глупости, что теперь так просто его не оставят. И черт его знает что придет на ум реперу, но он, Хенсын, в этот раз виноват полностью, от и до, сам. Хотя вроде бы и понимал, что ничему блондину не обязан, однако винил себе. И лишь ждал законной мести.
И она пришла в виде безумно пьяного ЧунХена, в глазах которого плескалась ненависть и агрессия. ХенСыну стало страшно, на этот раз уже безумно страшно. Так страшно ему было лишь один раз в жизни, и он очень надеялся что такое никогда не повторится. Мне жаль тебя расстраивать, Хенсын, но кажется, ты сам вырыл себе яму, ляжешь сам, или подождешь пока, уложат? И ты лишь пытаешься скрыть наворачивающиеся слезы, отворачиваешься, и смотришь куда то вбок. Руки трясутся, внутри все обрывается, ниточка за ниточкой, светлое будущее стирается из головы. Все эти уютные картины которые ты себе нарисовал когда ты, наконец, избавишься от пут компании, а ты уже точно решил что уйдешь из этого бизнеса, даже ради мечты сестры ты был не готов вновь и вновь чувствовать себя ничего не стоящим трейни, которого протаскивают буквально через пастель знаменитости. Все картины счастливой жизни без ЧунХена, без этих странных чувств к нему стирались, оставляя неприятный запах хлорки и привкус яда. Кстати о чувствах, сейчас они уничтожались, оставляя месту дикому страху, который полностью захватывал сердце. И становилось все равно, лишь бы только убежать, куда подальше. Так надеялся больше никогда это не испытывать, но наивный-наивный ребенок, ты решил пойти не по той дороге, на этом пути тебя ждет только это.
- ЧунХен? – Голос дрожит, внутри разливается боль и страх, сердце бешено заходится. Вместе с отвратительным алкогольным запахом ЧунХен принес в комнату страх, от которого бегают мурашки по коже, от которого хочется убежать, куда глаза глядят, но ты будто прикован к кровати, и лишь внимательно смотришь и слушаешь, будто покорный раб, провинившийся перед своим хозяином.  Вместе с пьянящим алкогольным запахом он принес обреченность, будто всю надежду выкачали, будто ее и не было вовсе. А затем слова, которые режут на части, которые разрывают изнутри, заставляя кричать от боли.  Унизительная и безумно болезненная пощечина, внутри все переворачивается, и такая привычная пустота, которая казалось бы заполнилась странными чувствами к ЧунХену, вновь пробивается на свет, медленно, но верно. Но ты терпишь, лишь улыбаешься внутри себя, так тебе и нужно. Что этот глупый ребенок себе придумал? И больно, до безумия больно, глубоко в сердце. Оно задыхается от боли, от нахлынувших чувств, и лишь каждый раз останавливаясь на секунду, вновь бежит вперед, готовое выскочить из груди. Он будто старается сделать тебе больно, и у него получается, будто бы рожден специально для того что бы делать Хенсыну больно.
Раздевайся. – И внутри все окончательно рвется, оставляя не просто пустоту, а разрывая тебя, на кусочки. И ты разлетаешься по комнате маленькими атомами прошлого, когда то живущего. Сердце останавливается, и дышать больше нечем. И хочется плакать, нет, не так, хочется биться в истерике. Только что рыжик потерял все, пытаясь научиться вновь жить, вместе с ЧунХеном, он наверное даже хотел быть с ним, совершенно внезапно, он наверное хотел научить того любить вновь, и научиться любить самому, где то внутри, в самой глубине сердца. Но теперь все потерялось, развеялось в пустоте. С этой минуты Хенсына не существует, и лишь слезы текущие по щекам, будто отголосок из прошлого.
Звуки твоего голоса, который я слышал в последний раз,
Навсегда останутся незабвенными.
Я хочу провалиться в глубокий сон.
Не сопротивляешься когда тот резко тянет тебя к себе, нависая сверху. Уже не интересно что говорит, в ушах набатом стучит недавно остановившееся сердце, оно будто смеется над тобой. Остановись сейчас, хватит, ну... Остановись же сейчас пока не поздно. Остановись пока еще есть что терять, потом все закончится, потом ты перестанешь существовать. Остановись пока не поздно. Но оно лишь смеется, и вновь убегает, вбиваясь в грудную клетку, до болезненного вздоха. Треск разрывающейся майки, и становится совсем плохо. Виски разрывают воспоминания, бегая по венам 220 вольтами воспоминаний, кривые полоски побывали уже в каждом уголке его сознания. Больно, до безумия больно, каждое его касание будто прикосновение раскаленного метала. Хватит… - повторяешь каждый раз как молитву, руки дрожат настолько что ты еле можешь ими управлять, и отталкиваешь его из последних сил. Внутри все вновь и вновь разрывается от боли, от дикой беспощадной и безумной боли, которая пронизывает все тело. Хенсын содрогается в рыданиях, сейчас он не взрослый, сейчас он ребенок, которому приходится вновь переживать одну и туже картину, которую он хотел бы навсегда забыть. И ребенок плачет, плачет и желает умереть, прямо сейчас, что бы не чувствовать эту боль, это унижение. – Хватит… - голос срывается на хрип, сжимаешь пальцами простыни. Раньше ты находил в нем защиту, а теперь ощущаешь лишь страх, который поглощает всего тебя. – Хватит…
И он останавливается, внезапно, и ты не веришь в то что так случилось, замираешь, даже дышать не решаешься. И лишь задыхаешься от нехватки воздуха, но он не собирается больше тебя трогать. Он лишь отталкивает, будто внезапно ставшую ненужную веешь, и ты испытываешь помесь облегчения и новой порции боли. По щекам все еще текут слезы, и ты вновь переживаешь все то что переживал когда то, все то что пережил буквально минуту назад. Судьба усмехается тебе, решив еще раз проверить тебя на прочность. На этот раз сломался, окончательно. Все мечты которые он выстроил за свою короткую жизнь разрушились, превращаясь в пустынные равнины, на которых больше никогда не будет ничего, лишь пустота. Очередной лишенный смысла человек, которому больше ничего и никогда не будет нужно. Он лишь будет делать свою работу, как робот, улыбаясь шуткам на автомате, искусственно, конечно, но какая разница. Таких людей тысячи. И лишь сейчас, отголоском прошлого, именно ребенка, маленького мальчишки, чувства бурей проносятся в душе. И ты вновь плачешь.
- Сложно дышать когда ты рядом…. Могу, наверное, даже убить…. – И сердце вновь замирает, вновь наполняется болью. Идиот, чертов идиот. Я ненавижу тебя, я так хочу ненавидить тебя, всем сердцем, всем сердцем которое так заходится в присутствии тебя. Я хочу тебя ненавидеть, разреши мне эти чувства испытывать к тебе. Даже не смотря на все твои действия я не могу к тебе ее испытывать. Так разреши мне сам. И ты задыхаешься от чувств. – Забирай, что тебе нужно от меня и убирайся из моей жизни… Пожалуйста… - И сердце понимающе соглашается, вот только внезапный порыв, о котором ты даже не подумал, заставляет резко спуститься и обхватить дрожащими руками его плечи, прижимая его к себе. Сам не знаешь почему, зачем. Сердце бешено бьется в груди, так что спина подрагивает его ударам. – Прости.… Прости… - Дрожащий голос наполнен болью, не знаешь, за что просишь прощенья, да и не важны сейчас какие либо слова. ЧунХен не сопротивляется, хотя ты и ждешь от него, что тот оттолкнет и уйдет. И ты лишь прикрываешь глаза, не давая слезам вновь пролиться. – Я уйду… ты правда этого хочешь? Я уйду… Хочешь прямо сейчас? Мне ничего не нужно от тебя… Я уйду…. – Простые слова на деле отдают болью в сердце, за сегодня оно, кажется, получило слишком много боли. Маленькая птичка опустила голову и грустно чирикнула, прогоняя своим криком все светлое, наполняя темнотой все закоулки души. И ты отпускаешь его, встаешь и включив ночник прикрываешься рубашкой, кажется ЧунХена, но сейчас разницы ноль. Ты лишь находишь сумку под кроватью, и роешься в шкафу собирая свои вещи. А на сердце скребутся кошки….

Нежность в сердце просыпается медленно. Лениво потягивается в нагретой постели в глубине своего маленького бьющегося домика, и лишь хитро улыбаясь, прячется под теплым одеялом.  И именно в этот момент сердце странно екает, наполняясь легкостью и мягким белоснежным светом. Нежность медленно, смеясь, задорно и ласково спускает ноги с кровати и вновь потягивается, сонно зевая. И сердце наполняется мягким и невесомым чувством. Нежность встает полностью с кровати, и смотрит хитро-хитро своими темными глазами, и вновь улыбается. С добрым утром? И сердце бьется в три раза сильнее, а на губах сама по себе появляется улыбка, легкая и безумно искренняя. Нежность подходит к окну, и все так же хитро улыбаясь, открывает занавешенные окна, впуская в сердце яркий свет. И оно останавливается, что бы потом биться не для себя, а для человека, который заставил открыть окна настежь, впуская в маленькое пространство весенний ветерок, который принесет в жизнь много нового.
Когда город уснул на твоих руках без меня,
Когда делится мир пополам, но без тебя,
Когда ты поджигаешь ночь и не уснуть...
Знаешь - кто-то читает тебя наизусть...
С каждой минутой на плечи опускается безумно тяжелый груз, будто теряешь что то. Что-то безумно важное, вот только не можешь понять что. С каждой секундой становится все труднее дышать, и ты задыхаешься от нахлынувших чувств, от этой тяжести, и безумно хочется обнять его вновь, просто прижиматься и просить никогда не прогонять. Но в голове вновь звучал его последние слова, и ты лишь с каким то остервенением вновь кидаешь в сумку вещи, пытаясь скрыть такой агрессией обиду и слезы, которые так предательски катятся по щекам. Вещей даже слишком мало, но ты пакуешь их до тошноты медленно, будто ожидая чего то, но не дожидаешься. И становится все равно, стираешь рукой непослушные слезы, и внезапно пытаешься улыбнуться. Все же хорошо. Не смотря ни на что, этот парень подарил Хенсыну что-то очень важное, что-то что так греет сердце. И даже все равно что произошло сегодня, ты лишь пытаешься забыть, и не думать о произошедшем. Какая  уже разница.
И хочешь положить на законное место последние свои вещи, но тебе насильно впихивают полотенце со льдом. Будто бы это не он просил его убраться с его глаз. И ты лишь удивленно смотришь, не понимая, что творит этот мальчишка. А он лишь толкает сумку с одеждой под кровать, давая понять, что не отпустит его, по крайней мере, сейчас. В конце - концов, ему же потом отчитываться перед менеджером. – Приложи к щеке, завтра пощечины не должно быть видно. – В ответ лишь киваешь, прикладывая до безумия холодное полотенце к щеке. И становится настолько холодно, что внутри, кажется, все покрывается корочкой льда, вернее даже не льда, а инея. Будто слегка припорошенное снегом, особенно сердце.
- Завтра съемки клипа. Нужно поспать хоть немного. – И вновь делает вид что ничего не случилось, забирается в кровать, и закрывает глаза. И ты тоже закрываешь глаза, внезапно самым важным становится лишь быть рядом с ним. Вот так вот глупо, быть рядом и ничего больше. И наверное ты готов был бы многое терпеть, скорее даже терпеть все, но быть рядом. И с чего интересно вдруг? Хенсын не мог признать себе в том, что влюбился, кто угодно, только не он. Он будет до последнего говорить, что все не так, что это простая привязанность на пару с интересом, но не влюбленность, нет, никогда. Помедлив, ты так же забираешься в кровать, и долго не можешь уснуть, боясь хоть немного шевельнуться. Казалось, что от любого зыбкого касания все разрушится, как карточный домик от дуновения ветерка, даже самого слабого. Постепенно усталость наваливается на плечи, и ты прогибаешься под ней, и вскоре засыпаешь. И во сне нет утешения ноющему сердцу, как нет и ухудшения. Лишь забытье, легкое и мимолетное.
Утро настолько внезапно, что ты и сам слабо веришь в свет за окном. Тебя будто с силой выпихнули из сна. И единственная мысль, которая повисла в воздухе «что со мной?». И это безумно актуальный вопрос. Недоступный рыжик, который вечно готов был убить любого за какие либо посягательства на свое тело, в итоге, в конце еще и обнимал сам, прося прощения. За что? Неизвестно, за все, за свое существование, за проблемы которые приносил блондину. ЧунХена рядом не было, и стало как – то совсем погано, казалось, что репер просто ушел сам, а ты даже не успел в последний раз взглянуть на него. И становится чуть грустно, а еще больно, в сердце, совсем немного. Проходит, кажется, час, ты все так же сидишь на кровати, смотря в одну точку. Не хочется даже шевелиться, если ночью все казалось шатким, то сейчас все казалось разрушенным, и тебе было неприятно ходить по останкам чего-то светлого, и лишь сидел в уголке, любопытно рассматривая горизонт.  Дверь тихо открывается, и ты удивленно -  испуганно смотришь на вернувшегося ЧунХена, испытывая чувства, от который в груди все волком завывает, так что по ушам бьет набатом. – Доброе утро. – Напрягаешься, кажется, что его тон ничего хорошего не предвещает, и лишь опасливо смотришь на него, пытаясь не вспоминать отрывки прошлой ночи, без них проще, без них нет пустоты, без воспоминаний нет тяжести на плечах, от которой хочется убежать, оттолкнуть. И лишь вновь вручаешь ребенку новую тайну, и улыбаясь ему прикасаешься к его губам указательным пальцем. Молчи. Это будет наш маленький секрет, который мы сбережем в себе и сами о нем забудем, что бы больше не было так дико больно. Послушно поворачиваешь лицо, показывая щеку, на которой едва заметно краснеет отпечаток его агрессии и ревности. Но разве это сейчас играет какую либо роль? Нет, конечно, все выдумка, жалкая выдумка и насмешка ночи, насмешка ярко рыжей луны, она лишь посмеялась над ними, не больше. – Почти не видно, немного грима и все будет хорошо. – и ты лишь немного напряжен, и лишь в глубине души боишься встречаться с ним взглядом, но конечно же ничего не скажешь, ни себе не ему. И лишь на секунду прикрываешь глаза, приводя дыхание в порядок, от его прикосновений жгло кожу, и сердце вновь было готово выпрыгнуть.
- Сегодня съемки клипа, мы должны выглядеть как настоящая пара. – Удивленно смотришь вначале на репера. Потом на кольца в его руке. И сердце приостанавливается, на жалкую секунду, затем вновь набирает обороты. В душе пронесся ураган, но ты плюешь на все и берешь из его руки кольцо поменьше, одевая на свой безымянный палец. И становится вновь грустно, так что на глаза слезы наворачиваются, но ты скрываешь их улыбкой, и встаешь с кровати. Кольцо слишком свободное, будет счастьем если он его не потеряет, а если потеряет.… Сейчас ему было почему то безумно важно что бы это кольцо навечно осталось на пальце, странно даже. Подходишь вплотную к занавешенному окну, и чуть помедлив, резко дергаешь шторы в разные стороны, впуская в комнату яркий утренний свет. И на душе становится чуть легче, чуть светлее.
Киваешь на его слова, стараясь не говорить ничего, слова рушат, тишина более мудра в таких ситуациях. И ты смотришь в окно, наблюдая за парнем через стекло. И как то на автомате улыбаешься в ответ его улыбке. Впервые он видел его такую улыбку, искреннюю и такую теплую. От которой сердце забывает, как нужно правильно биться. И он медлит, и потом безумно тихо, вернее это лишь для тебя звучит так, произносит то, от чего весь лед в душе превращается в воду.
Я не хочу, чтобы ты уходила,
Не могу видеть, как выходишь на холод.
Воздух, которым ты дышишь, очерняет тебя,
Не уходи, следуй за мной.
Небеса сливаются цветом с яркими голубыми лагунами, зелень даже слишком яркая, и в душе просыпается ребенок, который безумно радуется всему, что его окружает. Хенсын будто вновь начал познавать мир, удивленно, с восторгом смотрел на руины храма, на белоснежные струи водопада, и в душе вихрем проносится детская радость, от которой как в той басне, в зобу дыхание сперло. Хенсын был бы счастлив, если бы вся его работа проходила именно в такой обстановке, что бы все съемки клипа проходили именно как стандартное развлечение. Не было нагрузки, была радость. Вы играли, улыбались друг другу, и становилось вообще все равно на все. Душа радовалась настолько что забыла все запреты, отворила все двери в сердце и добродушно впускала туда все и всех, особенно блондина.
Сейчас они влюблены, даже не влюблены, сейчас они любят друг друга. Легко и просто, не задумываясь о том что их любовь неправильна. Они лишь думали друг о друге, думали о том что созданы для любви. И это было правильно. Они отличные актеры, которые отлично играют свою любовь, или же не играют?
Когда, наконец, им дают перерыв, странно они вроде бы и не работали, Хенсын бросает реперу большое полотенце, хитро ему улыбаясь. В душе все еще ощущение праздника. Но прикосновения ЧунХена вновь слишком жжет кожу, и улыбка медленно сползает с губ, а второй лишь одергивает руку, будто вспоминая, что теперь на прикосновения стоит жестокий запрет. Репер идет вглубь парка, а ты покорно идешь за след, пытаясь догнать первого. Но тот лишь с улыбкой каждый раз ускользает из твоих рук, и ты вновь быстрым шагом пытаешься его догнать. А ЧунХен дразнится, и вновь открыто улыбается.
Потом Хенсын внезапно ощущает материю майки блондина у себя в руке, и вначале даже не понимает что произошло. Но потом самодовольно улыбаясь весело произносишь – Ты попался, дурак! – И в ответ улыбка, такая искренняя, ставшая внезапно такой родной и близкой, такой… любимой?  Но вновь отталкиваешь последнюю догадку, и вновь повторяешь, будто убеждая – попался. – и глаза блестят самодовольным огоньком, и ты дергаешь его на себя, не надеясь что тот сдвинется хоть на миллиметр. Но тот внезапно оказывается совсем близко, и сердце вновь бешено заходится в груди, а ты толи удивленно, толи чуть испуганно смотришь на него, даже не пытаясь его оттолкнуть, не желая даже этого делать.
Дождь начинается внезапно, первая капля падает на ЧунХена, а вторая на Хенсына, и оба не сразу понимают, что второй день подряд они попадают под дождь. И лишь гром где то далеко в небе смеется над ними громыхая раскатистым басом. Они застывают друг напротив друга, и не обращают внимания на то что две капли превратились в ливень, не обращают внимания на полностью намокшие одежды. Сейчас все как то ушло на второй план, стало нужной декорацией их общей борьбы внутри себя. Сейчас существовали только взгляды между ними. И струна лопается, мокрыми от дождя губами, едва дрожащими от, кажется холода, ты касаешься его губ, медленно прикрывая глаза. И списываешь все на дождь, это не они, это лишь видения чего то, что могло бы случиться, в той сказке, в которой они снимаются. Вот только прохладные губы ЧунХена на твоих губах слишком реальны, их нельзя уже списать на разыгравшийся дождь.

Мир обрывается внезапно. Настолько внезапно, что ты не сразу понимаешь что произошло. Все потерял, весь мир, который так берег в своей душе, и обрел что-то лучше, что-то от чего в сердце наступает весна. И хочется кричать, от счастья, конечно же. Маленький ребенок впервые чувствовал не холод, а тепло, такое зыбкое тепло, к которому было так страшно прикоснуться. И мальчишка плакал от счастья, внутри, конечно – же. Это чувство, когда все внутри сжимается, и ты будто летишь с высокой горы головой вниз, и все вокруг кружится в водовороте событий. И кружится голова, а на губах играет такая безумная улыбка. Наверное, у всех пусть хоть и чуточку влюбленных такая улыбка. Безумная, нежная, предназначенная лишь для одного человека, о того и уникальная.  И сердце бешено бьется, птица вылетает из своей клетки и обретает свободу, упиваясь ею, расправляя белоснежные крылья, и ты смеешься, от счастья, от безграничного чувства свободы, от чувства безумной нежности, и еще чего-то, что отдавало знойными летними вечерами. Нежность открыла путь любви, и та медленно входила в уютную сонную комнату, маленькими нерешительными шажками, будто боясь споткнуться, не до конца еще, наверное, решив, а стоит ли.  А ты лишь подталкиваешь ее внутрь, не задерживайся, проходи, я так давно тебя ждал.
имя твое меж ударами сердца эхом по венам в кровь,
если июль, а без тебя не согреться
может быть это любовь
А дождь рисовал их историю счастья, хитро улыбался, вновь и вновь дополняя свою картину новыми мазками. Он идеальный художник, дождь, оставайся навсегда, не заканчивай эту историю так просто. Рисуй дальше, насколько хватит красок, насколько хватит желания, только не останавливайся. Дай почувствовать хоть на жалкие несколько минут, что в мире есть, еще осталось, что-то светлое, что-то родное.
ХенСын был счастлив, наверное, впервые в жизни. Ему казалось в этот момент, что весь мир принадлежит только им двоим и никому больше. Вокруг только дождь, который старательно скрывает их маленькую тайну, который не расскажет никому об их внезапной любви. А ты лишь прижимаешься еще ближе, желая раствориться в его поцелуях, желая навсегда запомнить это дурманящее чувство. И нет дела до холода, от которого правда тело уже ощутимо дрожало, есть лишь желанные пухлые губы, которые было так приятно целовать.
Он медленно отстраняется, и что-то шепчет, но коварный дождь лишь раскатами смеется в небе, усиливая потоки воды, которые уже оглушали, и казалось, будто стоишь под душем, вчерашний дождь становится лишь слабой моросью, на фоне этого прорвавшегося крана. И ты не понимаешь, что он говорит, но сердце, кажется, все понимает, оно намного умнее нас, оно понимает все детали. И ты шепчешь в ответ простые три слова, зная что он ничего не услышит, и можно говорить что угодно. И все равно не до конца веришь своему счастью, оно такое зыбкое, счастливое, но видение этого счастья рябит, чуть-чуть, или все это проделки дождя?
Вновь тянешься к его губам, и вновь теряешь голову, все вокруг превращается в пустоту, в серую массу, и лишь он был ярким пятном, настолько ярким, что сердце заходилось в биение, захлебывалось новыми чувствами. В голове нет, каких либо мыслей, все они растворились в поцелуе. По сути это был его настоящий поцелуй, который он до безумия хотел сам. И ты лишь в очередной раз прикрываешь глаза, ныряя в прозрачную воду нежности, и кажется, задыхаешься там, но настырно плывешь дальше, не обращая внимания на нехватку воздуха. И он тебя спасает, вытаскивает из воды и ведет еще дальше вглубь парка, ища укрытия под кронами деревьев.
Глаза в глаза, лишь на секунду, но этой секунды хватает, что бы оба поняли то, что никогда не произнесется в голос. Оба слишком гордые, и сомневаюсь, что когда-либо они скажут друг другу насколько важно, быть рядом. А затем вновь объятия, от которых ты сгораешь, испаряешься, вновь поцелуи, от которых все внутри превращается в пух. Руки ЧунХена блуждают по твоему телу, и внезапно чувства от прикосновений совсем не те, что бывали всегда. От них лишь, где то внизу живота завязывался тугой узел, и хотелось еще больше прикосновений, хотелось принадлежать реперу от и до, каждым атомом. И вновь пауза, от которой сердце приостанавливается, и нежный взгляд ЧунХена, от которого хочется смеяться, и нежно прижимать этого мальчишку к себе, и никогда больше не отпускать. Оберегать от всех проблем, которые чаще всего он сам себе и создает.
Вновь поцелуй, от которого ты будто кот издаешь звуки больше похожие на урчание. Этот мальчишка свел тебя с ума, ты полностью, окончательно рехнулся, и лишь прижимался еще ближе. Совсем не надолго, ХенСын и сам понимал почему репер так внезапно отодвинулся от рыжика. В отличие от тебя, ему было намного тяжелее сдерживаться, хотя ты тоже еле сдерживался, проглатывал подкатывающие к горлу стоны, еле ощутимо сжимал пальцы, что бы не начать стягивать и без того почти не ощутимую белую рубашку ЧунХена. И все это сводило с ума, а еще делало чуть-чуть больно, но ты не расскажешь ему об этом ни одним взмахом ресниц, ни одной полуулыбкой.
Без его объятий становилось холодно, казалось что все внутри вновь начало покрываться корочкой льда, и становилось страшно. Он не хотел вновь возвращаться туда, в зиму, он хотел навсегда остаться в весне, рядом с блондином. – Мне холодно… - тихо шепчешь ты, дрожа всем телом. Становилось действительно слишком холодно, да еще и легкий ветер отдавал не теплотой, напротив, будто продувал холодом. – Вместе было теплее… - И ты с некой просьбой смотришь в его глаза, и он сдается, раскрывая родные объятия, в которые ты ловко забираешься, прижимаясь спиной к его груди. Накрывать его чуть теплые руки своими, это непременно счастье, такое легкое и совсем внезапное. Счастье, от которого внутри все кричит, и ты лишь улыбаешься, потираясь спиной о его грудь.
А еще это весело ощущать возбуждение блондина, правда. И ты, хитро улыбаясь вновь и вновь терся о ЧунХена, ища более удобную позу, конечно же. Однако угроза о руке в трусах действует молниеносно, тихо засмеявшись, ты останавливаешься, и просто прижимаешься всем телом к нему, прикрывая глаза. Слушать звуки дождя, вперемешку с едва слышимым биением его сердца, безумно приятно, хотя кажется, рядом с ним ты готов был даже классическую музыку слушать, и не жаловаться, лишь бы только он был рядом, а остальное лишь серый фон на картине их счастья.  Постепенно о дожде напоминают лишь большие лужи, которые быстро ручейками текут вперед, спеша вдаль, наверное, ища свое счастье где то там, за горизонтом, а еще легкий уходящие раскаты грома, который забрал с собой их тайну, и теперь смеялся где то там, в небесах, обещая хранить секрет.
я знаю это чувство по венам
смеряю всё попыткой не смелой
Уже через час, сидя в номере ХенСын улыбался воспоминаниям, пытаясь, правда не вспоминать о том, как они все же добрались до номера, ибо уже эта история ни коем разе не романтичная, скорее доказывает отсутствие какой либо логики, как впрочем, и мозга, у этих двоих. И ты был счастлив, правда, безумно счастлив. Внутри все бурлило от эмоций, и ты лишь с нежностью смотрел на ЧунХена, даже не пытаясь неумело скрывать свои взгляды. Не нужно, наверное.
Устроим войну за ванну? – ЧунХен вопросительно поднимает бровь и ты лишь хитро на него взглянув улыбаешься, затем резко толкаешь все еще мокрого парня на кровать и весело бежишь к ванной. И из комнаты доносится недовольное ворчание и быстрый топот ног к ванной, но ты уже довольно восседаешь там, не заботясь о и без того мокрой одежде. Смысла ее спасать нет, а слишком узкие штаны снимать долго, от этого время уйдет, и ванна уже будет занята. И если этот факт хоть немного бы остановил рыжика, то ЧунХена он наоборот позабавил, поэтому тот с наглой улыбкой залез следом. И в отличие от полностью одетого Хенсына, блондин был полностью раздет, что вызывало в душе первого бурю эмоций, а заодно и легкий румянец на щеках. И это определенно нравилось реперу, поэтому самодовольно улыбнувшись тот внезапно начал стягивать с Хенсына одежду, вызывая у последнего слабое, ленивое возмущение, просто для приличия. Ты мог бы и своей очереди подождать. – Бурчал он, совершенно беззлобно, и надумай ЧунХен сейчас уйти, то никто бы его не пустил.

Это довольно странно, когда человек, к которому изначально отношения были лишь отрицательные, становится кем-то важным, кем-то от кого сердце бьется чуть быстрее.  Кем-то от присутствия, которого становится безумно тепло. Это странно, когда едва знакомый человек вызывает желание стереть все прошлое, и с улыбкой на лице переписать новое, счастливое настоящее, разукрашивая каждую страницу всеми цветами радуги. Это странно, когда хочется послать весь мир к черту, и просто прижать к себе, наплевав кто, что, как. И хочется счастливо кричать, слышите, я могу быть счастлив, и я всегда буду счастлив! Это странно, а еще слишком естественно. И уже безумно больно, представлять, что, возможно, ничего бы этого не было. Это действительно больно, тупыми ударами по сердцу. Хенсын едва ли мог подумать, что этот репер так крепко засядет в его сердце. Желая разгадать все его загадки, рыжик слишком втянулся. Нарушил правила своей игры, и сдался, с совершенно счастливой и безумной улыбкой. ЧунХен внезапно ворвался в твое сердце, расставляя там свои незамысловатые правила и больше не желал выходить оттуда. Ему понравилась маленькая комнатка, наполненная сонной нежностью, греющими лучами любви.
Взгляни на небо
Звезды светят для нас
Знай, я тебя люблю
Словно в первый раз
Твое присутствие
Ослепит мой нелепый мир
И на этой картине
Только я и ты...
Подходишь к большому окну, и смотришь на горящие ярким светом звезды, почти на окраине города, они горят как то по-особенному ярко. Совсем не так как в больших городах, да и тут, небо будто усыпано звездами, кажется, кто-то наверху рассыпал драгоценные камушки, и теперь даже не пытался их собрать, любуясь шелком небес. И ты тоже любовался, прислонившись горячим лбом к холодному стеклу. Оттуда, из темноты, на тебя смотрел рыжеволосый, чуть косоглазый мальчишка, губы которого едва заметно подрагивали в улыбке. И мальчишка был счастлив, всем сердцем, это было видно по глазам, в которых искрились радостные огоньки. И ты улыбаешься мальчишке, и медленно выводишь на стекле чье-то имя, затем опаляешь горячим дыханием стекло, там, где водил пальцами, и смотришь на имя. И вновь улыбаешься, только немного грустно. Сердце тоскливо заныло, не веря в свое счастье, человек всегда такой, он никогда не верит в простое, настоящее счастье. Везде есть свой подвох, и Хенсыну было страшно, что тут он тоже будет. Вновь смотришь на спящий город, на яркие светящиеся вывески, где то вдалеке. И прикрываешь глаза, на секунду, а потом падаешь на кровать, прикрывая глаза.
Лежа в кровати, ты счастливо улыбался, глядя в темноту. Пожалуй впервые в жизни, ты был счастлив, и было даже все равно, что счастливым тебя делает парень. Было даже все равно, что возможно этот парень не сможет больше любить, но так говорил лишь здравый смысл, а сердце тихо шептало «глупый, он любит, и ты люби». И ты посылал здравый смысл, и как маленький ребенок шел за сердцем, послушно следуя его указаниям. Сон не хочет приходить, возможно от того ты ждал его, а возможно, что просто сегодня было слишком много всего, и в голове все не укладывалось по ящичкам. Ты поджал под себя ноги, смотря в пустоту, в голове было слишком много вопросов, на которые ты не мог найти ответ, да и не хотел, наверное, зачем они, счастлив и это главное.
Минут через двадцать вернулся ЧунХен, и в свете звезд и далеких огней, он казался каким-то измученным, человеком, на плечах которого лежит весь мир. И сердце как то болезненно сжимается, и хочется подбежать к нему и снять с его плеч всю тяжесть, но разве ты можешь? Каждому человеку дана своя ноша, которая, увы, только ему по плечу. Он ложится на кровать, и притягивает к себе, крепко обнимая. Слишком горячий, - я как-то устал, тихо шепчет он, и ты лишь вновь улыбаешься, скользнув кончиками пальцев по шершавым горячим губам. Нездорово горячим губам. Резко накрываешь его лоб прохладной рукой, и больно кусаешь себя за губу. – Все не так, - буквально в панике шепчешь ты, выбираясь из таких уютных объятий и теплой кровати. – Оказалось щенок намного сильнее тебя. Как ты мог подхватить температуру? А? Как можно парню быть таким слабым? – Бурчал Хенсын бегая по комнате в поисках своей сумки, в которой, как и всегда лежала аптечка. Со слабым рыжик переборщил, конечно, ибо сам он особым здоровьем похвастаться тоже не особо мог, однако он не мог вот так просто простить ему щенка. Уже копаясь в сумке, Хенсын чувствовал, как сердце бешено бьется, где то в горле, с этим парнем не было ничего серьезного, однако он слишком сильно переживал за него. Так что едва дрожащие руки, еле справились с задачей выдавить из упаковки жаропонижающее. Кажется, этот мальчишка вызывал в ХенСыне слишком много чувств, среди которых главной эмоцией была боязнь потерять его. И как за эти жалкие пару дней он мог стать настолько близким ему. – Впредь, даже ради такого прекрасного времяпрепровождения, под дождем мы стоять не будем. Твое здоровье мне намного важнее. – Буркнул ты, протягивая блондину пару таблеток, пытаясь не показать насколько сильно он, волнуется за этого мальчишку. Пытаясь не показать, как еле уловимо дрожит голос, и в глазах пляшет плохо скрываемая паника. Порой Хенсын был поистине хреновым актером, особенно в такие моменты, когда сердце пропускает удары.
Уже час спустя, лежа рядом с практически мирно посапывающим ЧунХеном, рыжик ласково перебирал пряди его коротких, но безумно мягких волос. Проводил прохладными руками, которые всегда к ночи становились до дикости холодными, по милым пухлым щекам. Проводил кончиками пальцев по линиям лица, по бровям, губам. Он будто бы рисовал его, запоминал на ощупь каждую его частичку, и сильнее прижимался, надеясь не разбудить.
мы с тобой поднимаемся по лезвию в небо.
и не хочется сдержанным быть и обыкновенным.
когда ты это бешенство запускаешь по венам.
запотевшее стекла и картины руками.
эти белые стены стали для нас облаками.
Утро слишком внезапное, его буквально вытолкнуло из теплых объятий сна. Хотя ты еще долго не открывал глаза, боясь, что теплые руки и мягкие губы в районе виска пропадут вместе с последней паутинкой сна. Правда, боялся, поэтому лишь жмурился сильнее, пытаясь заснуть вновь. – Не спишь. – Шепчет парень из сна, и Хенсын, наконец, открывает глаза, прощаясь с последней частичкой счастья, но она не уходит. Остается на месте, и лишь чужие губы еле ощутимо вздрагивают, растягиваясь в улыбке. И ты сонно улыбаешься в ответ, касаясь губами его лба. С приходом утра температура спала, и Хенсын молился, что бы в течение дня она больше не поднималась. Завтрак в тишине, и лишь взгляды друг на друга наполненные нежностью. Кажется, жизнь действительно разукрашивается в яркие цвета, правда ведь?
Выйдя на улицу, ты вдыхаешь в себя терпкий летний воздух, наполненный какой-то непонятной загадкой с легким цветочным послевкусием. В воздухе витает легкий карамельный подтекст, будто полоски в нотной книге, каждая нота в которой пропитана своим запахом. Летним запахом. Сегодня, внезапно, ваше первое свидание, и полностью выбор куда, где и что, висел на тебе. Правда ЧунХен еще вчера предложил, куда он хочет, однако ты, сославшись на его ночную температуру, решил, что в воду мальчишке пока еще рано, поэтому пусть мучается. – Не знаю как, по-твоему, а, по-моему, будет забавно. – Кивнул Хенсын, проходя в автобус. Первые несколько остановок они даже ехали с некоторым удобством, не сидели, конечно, но и стоять было несколько свободнее, чем когда в автобус набилось, кажется, пол Японии. И этот факт кажется очень даже понравился ЧунХену, который вжимал в стену тушку Хенсына, которому безумно не нравился не очень то добрый взгляд блондина. И правильно не нравился, ибо на очередной остановке в автобус вошло еще несколько человек, а вышло ноль, а ЧунХен этим пользовался и прижимался к рыжику как можно плотнее. А уж когда шаловливая рука репера, совершенно случайно, конечно, начала поглаживать пах Хенсына, последний понял что репер самый настоящий дьявол, которого по ошибке выпустили на землю.
Кое- как выбравшись из автобуса, ты напущено злобно сверкнул глазами на репера, который с совершенно невинным видом маньяка насильника улыбался во все тридцать два. – Вообще ни разу не невинный взгляд, это первое. Второе, еще один раз, и я докажу тебе что ты актив не всегда. – Совершенно серьезно буркнул ты, но уже в след минуту радостно улыбнувшись, взял его за руку и потащил вперед. Рынки в Японии были не такие милые, как в Корее, но длинные ряды с разнообразнейшими забавными сувенирами были такими дико уютными. Они заряжали, каким-то детским романтизмом, от которого на губах играет мягкая улыбка.  – И если ты сейчас скажешь, что я испортил наше свидание, я тебя укушу, – улыбаясь, произнес ты, довольно повиснув на плечах младшего. – Сегодня ты только мой. – Хенсын довольно кивнул сам себе, и потащил вздыхающего репера за собой, к ближайшей лавочке, где продавали какие-то вырезанные из дерева аксессуары.
Примерно три часа вы носились по рядам, и за все это время ты ни разу не выпустил его теплую ладонь из своей. За сегодня ты подарил ЧунХену кажется все свои улыбки, от нежной и ласковой до безумной и мечтательной. И ты был действительно счастлив, было даже все равно где и когда, лишь бы держать его руку в своей. Лишь бы быть рядом и быть в состоянии в любой момент притянуть его к себе и ласково обнять. Сейчас сидя в маленькой забегаловке, где продавали безумно вкусный рамен, ты хитро смотрел на ЧунХена, который уплетал свою порцию еды. - Никогда не думал что, бродя по рынку можно испытывать такое счастье. – Тихо пролепетал ты, и внезапно будто что то вспомнив начал копаться в карманах. – Да где же они… - Бурчал ты еле слышно, нащупывая пальцами цепочку, которая будто бы  ускользала от тебя. Примерно минуту ты лазил по карманам, и наконец, найдя пропажу, протянул реперу армейский кулон, в середине которого был выбит готический крест. На себе же ты застегивал тот самый выбитый готический крестик. Парная подвеска, будто бы говорящая о том, что эти двое дополнение друг друга. Один без другого недополненный, а второй с зияющие пустотой внутри.